Гарики на все времена (Том 1)

808

Знания. Узость в плечах.

Будней кромешный завал.
И умираешь — стуча
в двери,что сам рисовал.

809

Ссорились. Тиранили подруг.

Спорили. Работали. Кутили.
Гибли. И оказывалось вдруг,
что собою жизнь обогатили.

Причудливее нет на свете повести, чем повесть о причудах русской совести

810

Имея что друзьям сказать,

мы мыслим — значит, существуем;
а кто зовет меня дерзать,
пускай кирпич расколет хуем.

811

Питая к простоте вражду,

подвергнув каждый шаг учету,
мы даже малую нужду
справляем по большому счету.

812

Без отчетливых ран и контузий

ныне всюду страдают без меры
инвалиды высоких иллюзий,
погорельцы надежды и веры.

813

Мы жили, по веку соседи,

уже потому не напрасно,
что к черному цвету трагедии
впервые добавили красный.

814

Протест вербует недовольных,

не разбирая их мотивов,
и потому в кружках подпольных
полно подонков и кретинов.

815

Сперва полыхаем, как спичка,

а после жуем, что дают;
безвыходность, лень и привычка
приносят покой и уют.

816

Везде так подло и кроваво,

что нет сомненья ни на грош:
святой в наш век имеет право
и на молчанье, и на ложь.

817

Руководясь одним рассудком,

заметишь вряд ли, как не вдруг
душа срастается с желудком
и жопе делается друг.

818

От желчи мир изнемогает,

планета печенью больна,
гавно гавном гавно ругает,
не вылезая из гавна.

819

Что тому, кого убили вчера,

от утехи, что его палачам
кофе кажется невкусным с утра
и не спится иногда по ночам?

820

Огромен долг наш разным людям,

а близким — более других:
должны мы тем, кого мы любим,
уже за то, что любим их.

821

Мы пустоту в себе однажды

вдруг странной чувствуем пропажей;
тоска по Богу — злая жажда,
творец кошмаров и миражей.

822

Решив служить — дверьми не хлопай,

бранишь запой — тони в трудах;
нельзя одной и той же жопой
сидеть во встречных поездах.

823

Засрав дворцы до вида хижин

и жизнь ценя как чью-то милость,
палач гуляет с тем, кто выжил,
и оба пьют за справедливость.

824

Мы сладко и гнусно живем

среди бардака и парада,
нас греет холодным огнем
трагический юмор распада.

825

Прекрасна чистая наивность

в том, кто еще не искушен,
но раз утративший невинность
уже наивностью смешон.

826

Прельщаясь возникшей химерой,

мы пламенем жарко горим
и вновь ослепляемся верой,
что ведаем то, что творим.

827

Пока на свете нету средства

добро просеять, как зерно,
зло анонимно, безответственно,
повсюдно и растворено.

828

Сломав березу иль осину,

подумай — что оставишь сыну?
Что будет сын тогда ломать?
Остановись, ебена мать!

829

Века несутся колесницей,

дымятся кровью рвы кювета,
вся тьма истории творится
руками, чающими света.