Где рождаются циклоны

Полицейские хватают всех, кто более или менее подходит к роли солдата, и, несмотря на протесты не­счастных, командуют: „в казармы, марш!“ Инспектиру­ющий находит роту в полном порядке, которая после его отъезда немедленно распускается.

Бывают также случаи реквизиции. Нередко случа­ется, что на границе Колумбии шайка конных иррегу­лярных войск устраивает набег на Венецуельскую территорию. Это просто бандиты, которые захватывают несколько быков, вешают пастуха и удирают. Но начальник приграничного округа — генерал или полковник — конечно, не упускают подобного случая. „Неприятель перешел на нашу территорию". Немедленно объявляется мобилизация и реквизиция лошадей, седел, ору­жия, продовольствия, которых владельцы, конечно, не получат обратно, когда победоносный отряд, во главе с увенчанными славою начальниками, возвратится с охоты на грабителей, которых давным-давно и след простыл.

— Да, дорогой monsienr, — продолжает дон Пепе, — если бы у меня было время, я мог бы представить вам целую галлерею портретов замечательных негодяев! Теперь эта страна отчасти обрела свою жизненную си­лу, но я, monsieur, знал времена владычества Кастро и был его жертвой.

Освещенное во мраке лицо дон Пепе принимает печальное выражение, но оно скоро заменяется иронической улыбкой, —Я был тогда землемером в небольшом при­брежном местечке, которое терроризировал президент штата, один из фаворитов Кастро. Я привез с собой несколько боченков рому, который в этих местах считался редкостью. Дон Антонио, т.-е. тот президент, о котором я говорил, изъявил желание купить у меня часть этого запаса. Я назначил ему цену, но он нашел ее дорогой; я же, несмотря на его гнев, стоял на своем. В два часа дня я был арестован, по обвинению в шпионстве, и посажен в „Ротунду“, с несколькими кило железа на ногах. Понадобилось вмешательство посланника Соединенных Штатов, чтобы мои ноги освободили от прикованных к ним ядер, да и то это сделали только через три дня. Я оставался в тюрьме четыре месяца и лишь благодаря настояниям того же посланника, явля­вшегося тогда представителем Франции, я был выпу­щен на свободу, но с запрещением пребывания в этом местечке.

- За эти четыре месяца, дорогой monsieur, я был свидетелем нескольких забавных сцен.

— Один политический деятель, дон Мартын... враг Кастро, сидел и днем, и ночью на цепи, недалеко от меня. Он был лишен права, получать пищу извне и ему давали самую отвратительную еду, в которой пла­вали насекомые. Раз как-то тюремщики, для забавы, посадили этого несчастного в кадку с нечистотами, так что видна была лишь голова, и, потрясая топориками, делали вид, будто хотят его обезглавить. Обезумевший от ужаса, заключённый нырял с головой в нечистоты. Эта шутка очень позабавила тюремных надзирателей, а Кастро, узнав об этом, хохотал до упаду.

- Молодой колумбиец, арестованный, как и я, без всякой причины, был закован совершенно голым. Каждое утро он получал сорок палочных ударов, а затем на него выливали сорок ведер воды, для его успокоения. После моего освобождения я отправился на Тринидад и явился в Колумбийское консульство, чтобы засвидетельствовать об обращении с моим злополучным сотоварищем. Молодого человека вскоре после этого выпустили. Понадобилась угроза интервенции, и тогда только обратили внимание, что его приняли за другого.

Наша тюрьма, со всеми ее ужасами, была еще хо­роша в сравнении с гнилой тюрьмой в Маракаибо, где в камерах постоянно стояла вода. Несчастные заклю­ченные сидели там годами, самым жестоким образом позабытые правосудием, которое не могло предъявить им никакого обвинения, кроме только того, что они не понравились Кастро. Полковник Гонзалес К. был заклю­чен в эту тюрьму. Скованный с ним другой заключен­ный оказался журналистом, страдавшим дизентерией. И вот он должен был до двадцати семи раз подни­маться ночью, чтобы сопровождать до ямы человека, к которому был прикован. Этот последний умер. Пол­ковник три дня оставался прикованным к полуразложившемуся трупу.

Кастро был большим любителем женщин. Раз у него являлось желание, он не переносил отсрочки в его осуществлении; вследствие этого он был окружен це­лой компанией сводников и сводниц, из коих многие принадлежали к лучшему обществу. Стоило ему встре­тить на каком-нибудь собрании или даже на улице девушку или молодую женщину, которые ему нравились, как тотчас же тайный уполномоченный шел к родителям или к мужу с предложением торга. Дело обстояло про­сто. Если они не соглашались — тюрьма или конфискация имущества. Предлог всегда находился да к тому же кто стал бы протестовать? Каждый боялся раскрыть рот. Вошло в обычай, когда он бывал на балах, при­готовлять ему маленькую гостиную для его интимных удовольствий.

Этот достойный презрения циничный пастух, кото­рый в продолжение многих лет ежедневно плевал в ли­цо Европе, этот „гаучо", обладал только одним каче­ством — он не был неблагодарным и не забывал оказанной ему услуги.