Читаем Гепард полностью

Князь, якому здивування дона Чіччо видалося страхом, раптом розгнівався:

— Цікаво, чого ви злякались? Адже тут, крім нас з вами, вітру й собак, нікого немає.

Дона Чіччо зовсім не заспокоїв цей утішливий перелік свідків: вітер здавна відомий як страшенний балакун, а щодо князя, то він був наполовину сицилійцем. Лише на собак можна було беззастережно покластись: вони позбавлені членороздільної мови. Проте дон Чіччо невдовзі отямився від несподіванки, і селянська хитрість підказала йому ухильну, зате цілком безпечну відповідь:

— Даруйте, ваша вельможносте, але це зайве запитання. Адже ви добре знаєте, що в Доннафуґаті всі проголосували за.

Певна річ, дон Фабріціо це знав. Від цієї відповіді загадка стала ще складнішою. Напередодні голосування до нього звернулось за порадою чимало людей, і він їх усіх щиро вмовляв голосувати за об’єднання. Дон Фабріціо навіть не уявляв, як можна діяти інакше — адже всі вже стояли перед здійсненим фактом, і плебісцит був лише неодмінним фіналом хоч банального, однак історично неминучого спектаклю. До того ж, коли б жителі Доннафуґати раптом проголосували проти, то новий уряд навряд чи простив би їм таку опозицію. Проте князь добре бачив, що його слова переконали далеко не всіх: тут дався взнаки абстрактний макіавеллізм сицилійців, який так часто спонукав цей загалом розумний народ ставити грандіозні споруди на хиткій основі. Як лікарі, що дуже добре знаються на лікуванні, але ґрунтують свої висновки на докорінно помилкових аналізах крові та сечі, виправити які вони лінуються, так і сицилійці (тодішні) врешті-решт приводили хворого, тобто себе самих, до згуби саме внаслідок мудрованих хитрощів, які майже ніколи не ґрунтувалися на реальному знанні проблем чи, принаймні, на увазі до того, що говорять їхні співрозмовники. Деякі з тих, що прийшли тоді на прощу до лігва Гепарда, не могли повірити, щоб князь Саліна став голосувати за революцію (як у тому далекому містечку все ще називали останні події), і розглядали його доводи як іронічні випади, розраховані на прямо протилежний ефект. Виходячи з його кабінету, вони підморгували один одному, наскільки це дозволяла пристойність, горді, що зуміли збагнути «справжній сенс» князевих слів, і потирали руки, хизуючись своєю тямучістю в ту саму мить, коли вона втрачала свою гостроту. Інші ж, навпаки, вислухавши князя, сумно розходилися, переконані, що він ренегат або безумець, і вирішували ніколи більше не зважати на його слова і додержуватись тисячолітнього прислів’я, яке каже, що відоме зло краще невідомого добра. Вони водночас відмовлялись визнати нову національну дійсність з суто особистих мотивів: через релігійні міркування або через те, що мали привілеї від старого режиму і не могли своєчасно знайти собі вигідного місця за нового ладу; нарешті, ще й тому, що під час безладдя в ході визволення їм було поставлено кілька пар рогів або в них видерли пару каплунів та кілька мірок квасолі шляхом добровільних зборів на користь ґарібальдійців або через примусовий податок іменем короля. Таким чином, у князя склалось прикре, але чітке враження, що принаймні з десяток людей голосуватимуть проти. Звичайно, це буде меншість, але досить істотна в такому маленькому виборчому окрузі, як Доннафуґата. Крім того, слід було також зважити, що в гості до нього приходили тільки люди з місцевої еліти і що буде чимало опозиціонерів серед сотень виборців, які не наважувались і носа сунути в палац. Одне слово, князь у думці прикинув, що переважній більшості тих, хто голосуватиме за, протистоятиме десятків три тих, хто буде проти.

День плебісциту був хмарний і вітряний. Вулицями містечка повільно походжали групи молодиків у фетрових капелюхах, за стрічки яких були встромлені круглі картонки з написом «за». Незважаючи на завивання вітру, який гнав вулицями клапті брудного паперу та засипав перехожим очі сміттям, вони горлали куплети із «Красуні Джіґуджін»[96], немов якусь тужливу східну мелодію (цієї метаморфози зазнають навіть найжвавіші пісні, коли потрапляють до Сицилії). Помітно було також двоє-троє облич «чужинців» (тобто прибулих із Джірдженті), які сиділи в таверні старого Меніко і просторікували про «кращу долю і прогрес» оновленої Сицилії, приєднаної до відродженої Італії, їх мовчки слухала юрма похмурих селян, отупілих від надмірної праці, а водночас від довгих тижнів вимушеного і голодного безробіття. Вони часто харкали та спльовували, але мовчали, і мовчали так вперто, що, мабуть, саме це (як зауважив потім дон Фабріціо) спонукало «чужинців» віддати перевагу арифметиці над риторикою.

Перейти на страницу:

Похожие книги

10 мифов о князе Владимире
10 мифов о князе Владимире

К премьере фильма «ВИКИНГ», посвященного князю Владимиру.НОВАЯ книга от автора бестселлеров «10 тысяч лет русской истории. Запрещенная Русь» и «Велесова Русь. Летопись Льда и Огня».Нет в истории Древней Руси более мифологизированной, противоречивой и спорной фигуры, чем Владимир Святой. Его прославляют как Равноапостольного Крестителя, подарившего нашему народу великое будущее. Его проклинают как кровавого тирана, обращавшего Русь в новую веру огнем и мечом. Его превозносят как мудрого государя, которого благодарный народ величал Красным Солнышком. Его обличают как «насильника» и чуть ли не сексуального маньяка.Что в этих мифах заслуживает доверия, а что — безусловная ложь?Правда ли, что «незаконнорожденный сын рабыни» Владимир «дорвался до власти на мечах викингов»?Почему он выбрал Христианство, хотя в X веке на подъеме был Ислам?Стало ли Крещение Руси добровольным или принудительным? Верить ли слухам об огромном гареме Владимира Святого и обвинениям в «растлении жен и девиц» (чего стоит одна только история Рогнеды, которую он якобы «взял силой» на глазах у родителей, а затем убил их)?За что его так ненавидят и «неоязычники», и либеральная «пятая колонна»?И что утаивает церковный официоз и замалчивает государственная пропаганда?Это историческое расследование опровергает самые расхожие мифы о князе Владимире, переосмысленные в фильме «Викинг».

Наталья Павловна Павлищева

История / Проза / Историческая проза
Чингисхан
Чингисхан

Роман В. Яна «Чингисхан» — это эпическое повествование о судьбе величайшего полководца в истории человечества, легендарного объединителя монголо-татарских племен и покорителя множества стран. Его называли повелителем страха… Не было силы, которая могла бы его остановить… Начался XIII век и кровавое солнце поднялось над землей. Орды монгольских племен двинулись на запад. Не было силы способной противостоять мощи этой армии во главе с Чингисханом. Он не щадил ни себя ни других. В письме, которое он послал в Самарканд, было всего шесть слов. Но ужас сковал защитников города, и они распахнули ворота перед завоевателем. Когда же пали могущественные государства Азии страшная угроза нависла над Русью...

Валентина Марковна Скляренко , Василий Григорьевич Ян , Василий Ян , Джон Мэн , Елена Семеновна Василевич , Роман Горбунов

Детская литература / История / Проза / Историческая проза / Советская классическая проза / Управление, подбор персонала / Финансы и бизнес
Жанна д'Арк
Жанна д'Арк

Главное действующее лицо романа Марка Твена «Жанна д'Арк» — Орлеанская дева, народная героиня Франции, возглавившая освободительную борьбу французского народ против англичан во время Столетней войны. В работе над книгой о Жанне д'Арк М. Твен еще и еще раз убеждается в том, что «человек всегда останется человеком, целые века притеснений и гнета не могут лишить его человечности».Таким Человеком с большой буквы для М. Твена явилась Жанна д'Арк, о которой он написал: «Она была крестьянка. В этом вся разгадка. Она вышла из народа и знала народ». Именно поэтому, — писал Твен, — «она была правдива в такие времена, когда ложь была обычным явлением в устах людей; она была честна, когда целомудрие считалось утерянной добродетелью… она отдавала свой великий ум великим помыслам и великой цели, когда другие великие умы растрачивали себя на пустые прихоти и жалкое честолюбие; она была скромна, добра, деликатна, когда грубость и необузданность, можно сказать, были всеобщим явлением; она была полна сострадания, когда, как правило, всюду господствовала беспощадная жестокость; она была стойка, когда постоянство было даже неизвестно, и благородна в такой век, который давно забыл, что такое благородство… она была безупречно чиста душой и телом, когда общество даже в высших слоях было растленным и духовно и физически, — и всеми этими добродетелями она обладала в такое время, когда преступление было обычным явлением среди монархов и принцев и когда самые высшие чины христианской церкви повергали в ужас даже это омерзительное время зрелищем своей гнусной жизни, полной невообразимых предательств, убийств и скотства».Позднее М. Твен записал: «Я люблю "Жанну д'Арк" больше всех моих книг, и она действительно лучшая, я это знаю прекрасно».

Дмитрий Сергеевич Мережковский , Дмитрий Сергееевич Мережковский , Мария Йозефа Курк фон Потурцин , Марк Твен , Режин Перну

История / Исторические приключения / Историческая проза / Попаданцы / Религия