Герметическая традиция

определённую, - не смогли бы найти ничего более противного

природе, чем, скажем, если бы мы сегодня подвергли Агесилая, Эпаминонда и какого-нибудь бандита воздействию тока высокого

напряжения, и тот пощадил бы первых двух по причине их

добродетели, а казнил бы только преступника.

Таким образом, для Герметического Искусства, так же, как и для

любой другой инициации - восточной или западной, - характерно об-

ращать индивидуума от «человеческих» ценностей к проблемам духа

в терминах реальности. Но затем индивидуум оказывается в состоя-

нии конфронтации со своим телом, являющимся фундаментальной уз-

ловой точкой, где сходятся все условия, определяющие его состояние.

Рассмотрение связи между эго-принципом1™" в его двойственной фор-

ме сознания и действия и телесностью (в полном смысле этого терми-

на), а также трансформация вышеназванной связи посредством чётко

определённых, эффективных и необходимых операций, хоть и внут-

ренних по сути, составляет сущность Царского Искусства герметичес-

ких Мастеров. Последнее направлено, прежде всего, на завоевание

принципа бессмертия, а затем устойчивой природы, уже более не той

бренной, на элементах и функциях каковой основывается человечес-

кая манифестация в мире становления. Фламель говорит: «Наше Дела-

ние заключается в изменении и превращении одной сущности в дру-

гую, одной вещи в другую, слабости в силу,... телесного - в духов-

ное».8 Гермес добавляет: «Измени природу, осуществи превращение и

получишь то, что ищешь».9

Нам остаётся изучить сами операции, которые технически состав-

ляют Великое Делание.

126

ПРИМЕЧАНИЯ.

1. См. Stobaeus. Flor., IV, 107. В соответствии с Герметическим Сводом (ХХП, 3) [В

ссылке, которую приводит Эвола, опечатка или неточность: отрывок, каковой очевидно имеется

в виду, - XII, 9. - Прим. пер.], человек может надеяться на бессмертие. Там также говорится, что не все человеческие души бессмертны, а только те, которые стали демонами [Речь идет о

Sauicov, о духовной сущности как таковой, а не о христианских злых духах. - Прим. пер.] (X, 7,19). Решающим фактором является уровень идентификации с ними. Пифагор признавал, что

«душа в некоторых случаях может становиться смертной, если позволять Эриниям, то есть

страстям, управлять собой, и может достигать бессмертия, если избавиться от влияния Эри-

ний, то есть, опять-таки, страстей» (Hippolitus, Philosophumena, VL, 26).

2. Что касается христианства, оно в своих истоках представляет аспект трагической

доктрины спасения, каковая в определенной степени сохранила отголоски древней истины, выраженной в той идее (доведенной Лютером и Кальвином до крайности), что земной человек

стоит посередине между вечным спасением и вечным проклятием. Такое представление, если

оно пережито с достаточной силой и последовательно, может создать условия для освобожде-

ния в момент смерти или в посмертных состояниях. (Ср. Evola, Lo Yoga della Potenza и La dottrina del Risveglio.) Среди аутентичных традиционных форм в особенности эзотерический

даосизм в наиболее явном виде провозглашает доктрину условного бессмертия и лишь как

возможность. См. вводное эссе к нашему изданию Дао дэДзин Лао-^ы // libro del рппарю

della suaazione QAilano, 1959).

3. Эннеады, 1.2.6-7 [Эвола приводит не цитату, а скорее сжатое резюме. У Плотина в

оригинале так: «Достигнув этого, мы станем без греха, но наша задача не стать безгрешными, но стать Богом... Не Добру, а Богам нам следует уподобиться. Подражать добрым людям

-значит создавать образ образа; мы же должны смотреть выше, чем образ, и следовать высшему

Примеру».-Прим. пер.].

4. Относительно профанических дисциплин в арабском алхимическом источнике го-

ворится следующим образом: «Тот, кто знает [нашу] Науку даже поверхностно и заслужива-

ет при этом быть одним из ее адептов, превосходит всякую душу, пусть даже наиболее выда-

ющуюся во всех других науках. В самом деле, любой человек, получивший образование в

какой бы то ни было области знаний, но который не уделил времени, чтобы изучить хотя бы

один из принципов Делания, будь то в теории или на практике, обладает низкой интеллекту-

альной культурой. Все, на что он способен - это сочетать слова, комбинировать фразы и

определения в своем воображении и заниматься исследованием вещей, не имеющих само-

стоятельного существования, но каковые кажутся ему существующими в действительности»

(Livre du Mercure Occidental CMA, 3:214). Даже Аристотель, считающийся «самым выдаю-

щимся из непросветленных», не может сравниться с теми, кто достиг бестелесного состоя-

ния (Сирийские тексты, СШ, 2:264). В Герметическом Своде (XVI, 2) также сказано: «У

греков, о, царь, есть только пустые изречения для достижения убедительности, а в действи-