Гибель античного мира

Обычному человеку, конечно же, не приходилось ставить под сомнение богословскую концепцию, потому что его постоянно в ней убеждали. На него оказывали влияние примеры отшельников и святых, зачастую таких же несведущих, как и он сам, а также речи церковных руководителей, жителей больших епархий, авторитет которых он уважал. Так, в частности, обстояло дело на Западе, где уровень богословских знаний был очень низок, и то, что говорилось папой римским, воспринималось обычно всеми. Именно поэтому Запад проявил единодушие в пользу Никейской догмы, которую благословлял папа, а также взгляд на положение дел халкидонцев, основывавшихся на «Посланиях» папы Льва. Подобным образом и в Египте всегда выражалась монолитная поддержка доктринам, сформулированным подлинными (в противоположность навязываемым) епископами Александрии, Никейскому учению при Анастасии и его последователях, монофизитам при Кирилле и его последователях. Восточногерманские племена упорно придерживались арианства, поскольку то была вера Ульфилы, который первым обратил готов в христианство. Это совсем не означает, что они не верили свято, что арианство было правильным учением. Их священнослужители получали настоящее удовольствие, когда опровергали в теологических дебатах своих римско-католических confreres. Правитель вестготов Эрик преследовал своих католиков римского толка, так как «он свято верил, что успех обеспечен ему, его планам и политике относительно его религии»[46]. Армяне стали монофизитами в силу исторических перипетий. Они ничего не слышали о разгоревшемся споре до начала VI в., когда «Генотикон», осуждавший решения Халкидонского собора, стал ортодоксальной догмой, и они приняли это учение и упорно его придерживались.

Очень часто можно слышать мнение, что якобы раскольничество донатистов, вызревавшее в Африке в течение трех столетий, явилось выражением национального настроения карфагенских и берберийских племен против Римской империи и враждебности крестьянства по отношению к землевладельцам, которые были римлянами по культурной традиции, но не по рождению. Представленные доводы не так уж просты. Большинство рядовых донатистов говорили на карфагенском и берберийском языках, так же как и подавляющая часть католиков. Литургическим же и богослужебным языком донатистской церкви был язык латинский. Церковь донатистов, будучи массовым движением, в количественном отношении была в основном крестьянской, но ее руководители воспитывались на римской культуре и имели и положение, и средства. Донатисты, когда проявили настойчивость снискать расположение Римской империи, оказывали поддержку Фирмию и Гильдону, двум мавретанским вождям, которые были высокопоставленными римскими офицерами.

Это, вероятно, объяснялось тем, что донатисты преследовались законными императорами и благодаря покровительству двух римских офицеров надеялись на лучшую участь. Мы не располагаем сведениями относительно того, приветствовали и поддерживали ли они завоевателей-вандалов. Странствующие монахи-еретики, крестьянские ударные войска этого движения, сжигали закладные, освобождали рабов, оскорбляли и дурно обращались с землевладельцами и росторщиками, но, очевидно, они не ограничивали свои действия только католическими землевладельцами и ростовщиками и избивали обычных католических священнослужителей более беспощадным образом. Без сомнений, донатистское движение по своему происхождению было доктринерским. Донатисты верили, что они были единственными истинными католиками, потому что их противники позволили духовным служителям, предавшим писание во время гонений, организованных Диоклетианом, сохранить свои позиции в церкви: поэтому ордена так называемого католического духовенства утеряли свою репутацию, а их таинства признаны недействительными. Немного позже движение приобрело национальный и социальный размах. Донатисты по праву гордились, что истинная католическая церковь выжила только в Африке, и ссылались на пророчества Священного писания, предзнаменовывавшие это событие. Странствующие монахи-еретики, вне всяких сомнений, получали удовольствие от избиения землевладельцев и ростовщиков. Но данное движение всегда оставалось чисто религиозным.

Говорили, что когда язычник становился катехуменом (т. е. подготовлявшимся к принятию христианства), он превращался в грешника (к тому же он был рожден в грехе), который будет вечно наказываться, даже если он покается и пройдет обряд крещения, после которого смывались все прежние грехи. Но его также наставляли, что несмотря на это после крещения, если он не будет очень строго придерживаться этических норм, которые были значительно жестче (особенно в вопросах секса), он будет проклят. В будущем у него существует только один шанс: он мог пройти эпитимию, публичную и уничижительную церемонию, включающую предварительное прочтение множества молитв и бичевание. Но эпитимию разрешалось проходить однажды и только однажды: если после этого он согрешит, церковь окажется неспособной даровать ему спасение.