Глаза хаски

Наверняка я ничего такого не думал, бредя по Сан-Исидро за книгой, которая избавила бы меня от печали, не помню.

Зато хорошо помню, как мне стало не по себе, когда я добрался до магазина, спросил Клару, а мне сказали, что у Клары выходной. Обычно беременные женщины всех умиляют, но та беременная, которая сообщила мне, что Клары нет на месте, и спросила с этакой макдональдсовской улыбочкой: «Тебе чем-нибудь помочь, дорогуша?», внушила мне прямо-таки отвращение. Сейчас, по прошествии лет, я понимаю, что она, бедняга, вовсе не была такой противной – просто Кларе я был обязан своей любовью к чтению. Она всегда советовала мне хорошие книги и подбирала их в зависимости от моего настроения.

Благодаря ей я познакомился с авторами, про которых мои друзья, даже те, кто читал гораздо больше меня, никогда не слышали.

Наверное, Клара была моей первой любовью. Я думал, что она выбирает книги для меня одного, а другим клиентам ничего не рекомендует. Может, не так уж и хорошо, что я стал читателем по ее образу и подобию и она столько раз избавляла меня от головной боли выбора. Но в детстве я не возражал. У нее явно было чутье, и оно подсказывало, какая книга мне понравится, да и сама она, я уверен, любила искать, что мне подойдет.

В то воскресенье Клары не оказалось, и я никак не мог найти себе книгу. То ли мое состояние мешало, то ли зависимость от Клары.

Я шарил по всем полкам, даже для самых маленьких. Рассеянно искал Волли[1] или занимался чем-то в этом духе, хоть и совсем не люблю такие книжки. И вдруг наткнулся на стопку книг Марии Элены Уолш.

Стал открывать одну за другой, листать. И, не помню в какой, прочел или пропел:

Гляньте, как я рад,
На дворе листопад,
Ветер мчит через сад,
Ветер оседлал самокат.

Песенка садовника. Эту песенку пел мне на ночь Эсекьель.

Я слышал его голос у себя в голове.

Я не люблю танцевать,
Мне больше под стать
Ногами в землю врастать,
Корни в землю пускать.

Эсекьель.

И снова тень хищной птицы, все ближе и ближе.

Кажется, у меня закружилась голова, не помню. Помню только кучу книг на полу. Вся стопка Марии Элены Уолш рассыпалась. Беременная продавщица испугалась. Я опрометью кинулся из магазина. Все, наверное, подумали, что я что-нибудь украл.

Я бежал до самой реки. И плакал. Не мог отделаться от вида той толстухи, хищной птицы, книг на полу.

И от голоса Эсекьеля, который пел:

Пусть и неказист на вид,
Но, когда бывает вскрыт,
Знаю я, орешек грецкий
Медом доверху налит.

14

Вдалеке река сливалась с небом. Уже совсем вечерело. Свинцово-серые тучи тонули в светло-коричневой воде.

Кругом все замерло.

Даже вода у глинистого берега не плескалась.

Несколько лет назад, когда река была не такой загрязненной, по воскресеньям тут до вечера устраивали пикники.

Невероятно, как все меняется.

В прошлый раз все было по-другому: река, деревья, камни.

Я сел на камень в паре метров от воды. С камня казалось, что в мире нет ничего, кроме реки – только бесконечная светло-коричневая гладь и я.

Многие думают, что наша судьба предопределена, что поступки не бывают результатом случайности, что они не могут ничего изменить. Мне трудно в это поверить.

Мне трудно поверить, что весь этот хаос – дело рук судьбы.

Я хотел бы, чтобы все снова стало в порядке, успокоилось, как сегодняшняя река.

Хотел бы, чтобы меня не рвали на части разные обязанности, я ведь даже не знаю – правильные они, эти обязанности, или нет.

Что правильно? Слушаться родителей точно правильно. Они все для меня делают.

С другой стороны, они и для Эсекьеля все делали, а теперь он им не угодил.

Эсекьель.

Почему я чувствую, что должен с ним увидеться? Он всегда был просто пустым звуком, его не было в моей жизни – ну, по крайней мере, в последние годы.

Поднимается сильный ветер, прежде спокойная река волнуется и замачивает мне ноги. Летят листья, ветки. Нужно идти, а то попаду под дождь.

Может, это судьба у меня такая. То штиль, то буря.

15

Всю неделю до дня рождения я готовился к вечеринке. Мариано мне помогал. Обзвонил приглашенных, ходил со мной и мамой за покупками, вызвался помочь прибраться, когда гости уйдут, и все такое.

Он постоянно был рядом – в школе, в клубе, у меня дома, – и мне от этого становилось легче. На неделю, пока мы с Мариано были заняты днем рождения, мне удалось выкинуть Эсекьеля из головы.

Наступила суббота, день вечеринки. Все было в порядке.

– Еды на полк солдат, – сказала бабушка. Она приехала еще до полудня.

Она всегда рано приезжала на мой день рождения, ночевала у нас, а рано утром возвращалась за город.

На вечеринке угощали сэндвичами с сыром и ветчиной, сосисками, пирожками, всякими горячими закусками, чипсами с соусом – все это наготовила мама, а еще она сделала огромный шоколадный торт с вареной сгущенкой, взбитыми сливками и безе и украсила клубникой.