Гнев Тиамат

— Я передам ей, что нужно от него избавиться, — улыбнулся охранник. Чтобы так далеко зайти в общении с этим парнишкой, Холдену потребовалась не одна неделя. Немного, но лучше, чем ничего. С каждым новым знакомым в Доме правительства, с каждым, кто, ежедневно встречая Холдена, видит в нём человека, его становится на каплю труднее убить. По отдельности эти мелочи не имели значения. Но все вместе могут в будущем определить выбор между снисхождением к нему и пулей в затылок. Поэтому Холден посмеялся шутке охранника, как будто тот его друг, и побрёл дальше по парку.

Жизнь в Доме правительства имела свои шаблоны. У каждого свои каждодневные обязанности, неважно, сознаёт он это или нет. Здесь, в самом сердце империи, где постоянно снуют тысячи людей, в источнике имперской власти, Холден дни напролет наблюдал за всеми. Как будто сидишь возле муравейника, наблюдая за роящимися насекомыми, пока они в целом не превращаются в единый орган с более обширным сознанием.

Даже если прожить столько, сколько собирался Дуарте, всё равно не понять все тонкости. Поэтому в качестве реальных целей Холден выбирал нечто небольшое. Вроде того, что Кортасар наслаждается выигрышем в шахматной партии, лейтенанту нравится кофе с сахаром, а дочка Дуарте выходит в парк поздним утром, особенно если расстроена.

Правда, не каждый день. Иногда Холден проводил целые часы там, где рассчитывал её встретить, читал старые приключенческие романы или смотрел одобренные цензурой развлекательные каналы. Не новостные. Он имел доступ к лентам государственной пропаганды, но не мог заставить себя их смотреть. Они злили, а ему нельзя позволять себе злиться. Кроме того, повторенное многократно начинало казаться правдой. Этого Холден тоже не мог допустить.

Сегодня он выбрал маленькую пагоду, стоявшую возле искусственного ручейка. Тут растения уже были местные. Листеподобные структуры темнее, чем у земных растений, сине-чёрные от аналога хлорофилла в лаконийской истории эволюции. Но тоже широкие, как и листья — чтобы улавливать энергию солнца. Растения так же тянутся вверх в старании обойти соперников. Сходные проблемы приводят к общим решениям — точно так же способность летать пять раз независимо эволюционировала на Земле. Как говорила Элви Окойе, удачные ходы, определяемые пространством.

Он открыл терминал и позволил себе почти на два часа погрузиться в старый детектив про убийство на ледовозе с Пояса до открытия врат, написанный кем-то, кто явно ни разу в жизни не был на ледовозе. Первым знаком, что он уже не один, послужил лай. Холден отложил чтение как раз в тот момент, когда из-за живой изгороди галопом выскочил старый лабрадор, улыбаясь, как умеют только собаки. Холден вытащил из кармана сосиску и позволил собаке есть из его ладони, а он тем временем почесал ей за ушами. Нет лучшего способа выглядеть достойным доверия, чем подружиться с собакой, и нет лучшего способа поладить с собакой, чем взятка.

— Кто тут хорошая собака? — сказал он.

Собака фыркнула, когда показалась девочка. Тереза, наследница престола. Принцесса империи. Четырнадцать лет — возраст, когда все эмоции отражаются на лице. Холдену хватило одного взгляда, чтобы понять — она чем-то очень расстроена.

— Привет, — произнес он, как всегда. Каждый раз одни и те же слова, чтобы сделать шаблон привычным. Ведь то, что знакомо, не представляет угрозы.

Обычно она отвечала «здравствуйте», но сегодня шаблон был нарушен. Она вообще не ответила и смотрела только на собаку, избегая встречаться с Холденом взглядом. Под покрасневшими глазами залегли тёмные круги. Что бы ни произошло, для неё это личное. Это сужало выбор.

— Знаешь, что меня удивило, — заговорил он. — Я встретил за завтраком доктора Кортасара, и он ужасно спешил. Обычно он охотно останавливается потрепаться, а тут прямо рванул из столовой. Не потрудился даже разгромить меня в шахматы.

— Он сейчас очень занят, — сказала Тереза. Голос был такой же несчастный, как и она сама. — У него пациент. Доктор Окойе. Из Директората по науке. И ее муж. Она ранена и находится здесь, в Доме правительства, чтобы отец мог с ней поговорить. Она пострадала не слишком сильно. Она поправится, но доктор Кортасар помогает её лечить.

В конце речи девочка закивала, словно пересмотрела сказанное и подтверждает. Такой простой жест. Из тех, что лишит её кучи денег, если она вздумает поиграть в карты.

— Мне жаль это слышать, — ответил Холден. — Надеюсь, она выздоравливает.

Он не стал спрашивать, что случилось. Не стал выпытывать информацию. Нужно пускать это на самотёк. С тактической точки зрения, всё, что сверх — ошибка.

— Ну, ничего, — сказал он. — Может, я и не тот, от кого бы ты хотела это услышать, но что с того? Всё будет хорошо.

Глаза девочки распахнулись шире, потом взгляд стал жёстким. Это заняло не больше секунды.

— Не знаю, о чём это вы, — она отвернулась и пошла прочь, похлопав себя по бедру, чтобы подозвать собаку. Лабрадор переводил взгляд с неё на Холдена, в карих глазах светилась досада. Надежда на сосиску против недовольства хозяйки.