Гнездо синицы

Мог бы я без ущерба репутации сообщить, что прочитал за первые два года, проведённые в призрачном тылу, никак не меньше тысячи восьмисот книг и отныне всё литературное считаю покорённым? Нет? Ну тогда я смело заявляю: за два года я просканировал три с половиной миллиона аккаунтов в четырёх наиболее популярных соцсетях. Сидишь себе, с бумажным стаканчиком, разглядывая симпатичных девчонок, проходящих мимо, а сам перескакиваешь с одной картинки на другую; годы упорного труда не прошли даром: я побывал в каждой точке земного шара, не вставая со своей любимой скамейки в парке, перенял все возможные сорта идеологий в том первозданном виде, в котором ими владеют наиболее говорливые пользователи интернета, и всё это – не отрываясь от заветной кружки кофе. Ею меня снабжает чёртова баба[50] из кофейни на углу. Я не знаю, кем она приходится Люциферу, но чернее этого кофе я не пробовал в жизни. За пируэты моей мысли, способной за десять минут сэволюционировать от крайних леволиберальных взглядов до радикально-правых и вернуться обратно, по пути зацепив техномонархию и религиозный примитивизм[51], меня закидали бы камнями и те, и другие, и третьи[52]. Я встречаю в достатке их представителей на пути в парк. Знаю, что составляет их потехи, увлечения и печали, – меня забавляют их заблуждения. А ведь политикой всё не ограничивается, я пустил корни в группы и каналы, посвящённые бизнесу, искусству, спорту, компьютерным играм, дорожным происшествиям, инвестициям, литературным конкурсам, теориям заговоров и т. д. и т. п. Я научился с ходу оценивать увиденное с точки зрения каждого квадратика политических координат[53]. Это заняло у меня совсем немного времени, учитывая, что я тратил по восемь-двенадцать часов в день, практически без выходных. Одним словом, в короткий срок я конкретно загадил свои мозги, и, чтобы оценить масштаб катастрофы, постигшей мой разум, достаточно будет сказать, что я знаю каждого третьего человека в городе, у которого в наличии имеется страница под настоящим или выдуманным именем.

Достижение, которым можно гордиться, верно? Как не тронуться рассудком, пропуская через себя потоки синтетических автопортретов! Не сами даже автопортреты, а их искажённые фальшивые наброски, лишённые живой силы, пустые и нелепые одновременно, тысячи тысяч всё более и более худших копий, и в то же время соцсети – это пир для вольного созерцателя, голодному взору которого тень сообщит о личности, её отбрасывающей, не меньше оригинала.

В прошлом рассчитывать на личный портрет могли лишь обеспеченные, прославленные представители общества; лица же, заполонившие медиапространство сегодня, стремятся в большинстве своём к обратному: через портрет прославить себя; они совершают некий публичный ритуал, включающий все те же самые вехи, что и настоящая жизнь: цифровое рождение и последующие за ними пятнадцать минут пустоты, затем первые неуверенные шаги, юношеские выходки, трудоспособный период, занудное бурчание и, наконец, полную тишину.

Цена за доступ к сему наглядному материалу, не испорченному иезуитскими приёмами верификации, справедлива: иногда запутываешься, где оригинал, а где копия; и внутри зарождается порыв махать людям на улице, будто я их старый знакомый, проживший с ними бок о бок полжизни; порой начинаешь по-настоящему дорожить ими, сочувствовать, а иной раз (что не может не настораживать) смотришь на человека, и сомнений не возникает: перед тобой поддельная страница или даже – вредоносная ссылка.

Четыре

Я вроде бы просил помощи, а в итоге вынужден просить прощения за то, что соврал, будто не помню, откуда у меня снимок. Это очевидная ложь, которая ищет внимания. Как и то, что я упоминал о некоем заболевании, разрушающем мою память. На самом деле всё совсем наоборот: я никогда ничего не забываю, просто иногда теряюсь в мыслях – у меня гипертиместический синдром: в мозгу из-за патологии не вырабатывается белок, разрушающий неактуальные нейронные связи. Несмотря на то что белок этот я тоже выдумал, я действительно помню всё, включая каждый день, проведённый в пунцовой сфере утробы, и даже больше: я помню, как души отделяются от единого, подобно брызгам на гребне океанской волны, чтобы затем раствориться в едином. Больше всего на свете хочется приобщиться к этой пленительной мелодии, в звучании которой сходятся вместе прошлое и будущее, но как же быстро она забывается… стоит только ступить на землю, мы слышим её отголоски в каждом трогательном напеве, напоминающем о том мгновении, когда нам предстоит вернуться в океан… О, этот трепет, излечивающий всякое желание!

Пять