Гнездо синицы

Возможно, в какой-то мере я несправедлив к своим товарищам. Чтобы понять их и рассудить, по-хорошему, следовало бы прожить свою жизнь до конца, а затем по очереди прожить жизнь каждого. И даже этого будет мало для верной оценки; ради чистоты эксперимента необходимо стирать воспоминания о каждой предыдущей партии, перед началом следующей. И лишь ознакомившись со всеми, нужно ещё постараться разом сорвать все маски. Затем следует поместить воспоминания в предварительно взвешенные на весах[126] керамические чаши и выпарить пробы досуха на водяной бане. Далее чаши вместе с неиспарившимся остатком сушат при температуре 106 ℃ в сухожаровом шкафу в течение 4–5 часов, после чего производят взвешивание чаш с остатком. Далее по разнице масс чаш с остатком и без него расчётным методом определяют величину сухого остатка.

Каждый из нас пытался что-то понять, что-то найти в меру своих сил и возможностей, и каждый оставался при своей правде; мы можем друг другу верить, а можем не верить, а можем верить и не верить одновременно, и если говорить обо мне (раз уж я каждого принялся обличать), то я – я был хорош собой, в смысле, я был красивым ребёнком. Красивым и болтливым, а когда вырос, стал одной из тех душ, которые женщины на словах любят, но никогда не распознают, а даже если и распознают, то всё равно не распознают[127]. А ещё у меня был отличный почерк, девичий, прекрасный, как говорили учителя в школе, заставляя подписывать сотни открыток и плакатов по случаю чуждых мне мероприятий.

Когда развратен дух, а видом ты красив;
Так в гробе ты мертвец, хоть кажешься и жив[128]

.

Я утратил свою красоту, может, не полностью, но лучшую её часть растерял самым что ни на есть бессмысленным и ничтожным образом – в поиске тебя и себя. По большому счёту, мне нечего вспоминать, а стоило бы озаботиться этим. Ведь жизнь моя достигла того самого магического порога:

Не помню сам, как я вошёл туда,
Настолько сон меня опутал ложью,
Когда я сбился с верного следа[129]

.

Не один десяток красных банок из-под кофе отправился следом в мусорку, а я всё ещё умудряюсь испытывать какую-то[130] зависть по отношению к Заре. Чёрт бы с ней самой, но как удалось ей стать настолько нужной кому-то[131] в мире, где буквально каждый разве что не испражняется на ближнего своего? Хотел бы я узнать наверняка, были ли мы необходимы ей в той же степени, как и она нам. Думаю, да: Заря бы не выдержала и дня без нас, и если каким-то чудом она сейчас жива (буквально или виртуально), то только благодаря нам и нашему поиску. А ещё думаю: подвернись такая возможность при гарантии безнаказанности, я бы прикончил её, как лжепророка (или как пророка[132]).

•••

Я старался принимать ту форму, что от меня требовалась в тот или иной момент, а мог просто быть (ничто этому не препятствовало, вплоть до того, как меня разрезали). Вот и вся трагедия жизни. Может быть, решение этого бегства от самого себя и очевидно, и со стороны достаточно вскользь окинуть взглядом мою жизнь, чтобы раз и навсегда вынести верный вердикт, но

мне бы быть облицовочной плиткой
на башне,
смотреть в горизонт,
борясь с солнечным светом.
мне бы быть пурпурным цветом,
свинцовым небом,
мне бы быть угодно кем,
но не собой.

Произношу это и невольно задаюсь вопросом: а можно ли жить и не быть мёртвым внутри? Наверное, можно, но знаю ли я хотя бы одного человека в добром здравии, который не был бы дед инсайдом? С этим уже сложнее[133]. Для этого нужно как минимум стать самим собой в мире, в который всюду вплетается необходимость подражать. Здесь бы можно было ехидно подмигнуть: ничто не может быть самим собой.

– Зачем иначе ещё существовать, кроме как для того, чтобы компенсировать внутреннюю мёртвость путём достижения мёртвости внешней? – спросил как-то Дима.

– Логически не придраться.

– Благо логикой одной всё не обходится.

Это же несложно: за праздностью усмотреть пафос внутренней гибели, бедность души принять за поэтическую мёртвость. Нет, не сложно. Сложнее чуть взглянуть сквозь прутья клетки. На самом деле мы[134] не мертвы. Убоги, ничтожны, безыдейны, ранимы, что угодно – да. Мертвы? Пока что нет. Поколение, которое не хочет доживать до старости.

•••

Ниже представлены категории дед инсайдов, которые я обозначил для себя в результате длительного изучения их в естественной среде обитания:

1. По активности:

– деятельные – личности, стремящиеся активными действиями либо исправить текущее состояние своей мёртвости, либо же – его усугубить, вне зависимости от природы активности (под активностью может подразумеваться как физическая деятельность, так и активность в интернете);

– созерцающие;

– не те и не другие.

2. По результативности: