Годы в Белом доме. Том 2

Летом 1972 года мы не могли проделать большего, чем поддерживать диалог на тактическом уровне. У меня состоялись интенсивные переговоры с Хельмутом Шмидтом (на то время министром финансов), сэром Берком Трендом, секретарем британского кабинета министров, а также Мишелем Дебре и Морисом Шуманом, соответственно французскими министром обороны и министром иностранных дел. Мы достигли взаимопонимания в отношении нашей политики того времени, но гости в Вашингтоне из числа наших союзников согласились, что атлантические отношения нуждаются в свежих импульсах. И Никсон, как и я, глубоко верил в то, что, несмотря на полученное на переговорах с противниками, нашим приоритетом будет наша преданность укреплению единства и продвижение общих целей свободных народов. Это было еще одной причиной того, чтобы Вьетнам наконец-то ушел в прошлое. Пришло новое поколение, которое принимало безопасность как должное и считало экономический прогресс неотъемлемой частью жизни. Настало время сопоставить наши саммиты 1972 года с коммунистическими руководителями с демонстративным подтверждением наших проатлантических обязательств и нового определения целей атлантизма. Только таким образом мы смогли бы оценивать индивидуальные переговоры с Востоком и восстановить доверие к конечным целям друг друга. Это время давало бы нам чувство направления и гордости за сообщество свободных народов. В этом была мотивация года Европы, который мы устроили в 1973 году.

XI Садат высылает советских представителей

Московская встреча на высшем уровне имела одно важное дальнейшее последствие: изгнание Анваром Садатом Советского Союза из Египта в июле 1972 года.

Даже перед встречей в верхах Никсон, как и я, был в курсе нарастающего разочарования Садата в Советском Союзе. Несмотря на всю зависимость Египта от советской военной поддержки, СССР не смог добиться прогресса в деле урегулирования или израильского ухода с арабских территорий. Садат сам побывал в Москве в феврале и апреле. Между этими двумя визитами Каир открыл секретный канал с нами. Это стало одним из факторов в нашей решимости обеспечить так, чтобы коммюнике по итогам московского саммита оставалось малосодержательным по Ближнему Востоку, чтобы посмотреть, какими могут быть другие результаты от нашей стратегии. Нам не довелось узнать вплоть до самого последнего момента о том, как хорошо сработает наша стратегия. Для того чтобы отследить это важное изменение на Ближнем Востоке, необходимо вернуться назад почти на два года.

Смерть Насера

Конец 1970 года был в какой-то степени поворотным пунктом в ситуации на Ближнем Востоке, хотя мы тогда этого еще не знали. Иорданский кризис и даже напряженности вдоль Суэцкого канала были этапами в эволюции арабского восприятия того, что ключ к ближневосточному урегулированию находится в Вашингтоне, а не в Москве. Но, вероятно, самым решающим событием стала смерть Гамаля Абделя Насера и приход к власти Анвара Садата.

Анвар Эль Садат тогда был мало известен нам. Он был одним из группировки армейских офицеров, которые свергли короля Фарука в 1952 году; но на протяжении ряда лет наши эксперты не рассматривали его как важную фигуру. Вначале было даже не ясно, что его сделают президентом Египта за свои качества. Любому, наследующему после смерти такой громадной личности, каким был Насер, было бы трудно занять его место. Кроме того, в случае с Садатом внешний мир недооценил его из-за неформального ораторского стиля и крестьянского происхождения, как и сравнительно невеликой роли в египетской политике при Насере. Насер умер 28 сентября 1970 года, когда я был с президентом в средиземноморском турне. На следующий день один журналист спросил меня о Садате. Я сказал, что полагаю его промежуточной фигурой, которая не продержится больше нескольких недель. Это было моим одним из самых диких заблуждений! На протяжении 1971 года Садат постепенно переиграл всех своих оппонентов, завершив в мае потрясающую чистку серьезной группировки просоветских противников, которые строили заговор по его ликвидации. Постепенно он укрепил свои внутренние позиции и свою международную свободу действий. Несколько наблюдателей даже тогда (конечно, без меня) поняли, с какой смелостью, прозорливостью и решимостью он позднее двинет свою страну и свой регион к революции в международных делах и, таким образом, проявится как один из величайших руководителей нашего времени. (Еще одним, менее заметным, хотя и значительным, результатом осеннего кризиса стал приход к власти Хафеза Асада в Сирии в ноябре 1970 года. Менее проницательный, чем Садат, он, тем не менее, дал Сирии беспрецедентную стабильность и, вопреки бурной истории его народа, вырос в руководителя, обладающего такими качествами, как смелость и сравнительная умеренность.)