Годы в Белом доме. Том 2

Я мог бы предпочесть вариант Никсона по резкому усилению действий после выборов только как последнее средство в случае полного переговорного тупика; это было предпочтительно для нескончаемой агонии еще одного долгого периода бессрочного конфликта. Но это не могло быть предпочитаемой нами стратегией. Это означало бы, что Никсон начал бы новый срок в условиях внутреннего возмущения; раны, нанесенные Вьетнамской войной в нашем обществе, станет еще труднее залечить. Давление со стороны конгресса усилится, и мы оказались бы перед конечным сроком 3 января, когда конгресс вернулся бы после каникул. И при всем при этом мы бы не смогли добиться условий, намного лучших, чем те, что наконец-то стали вырисовываться как вполне вероятные. На такой последней стадии мы не могли повышать ставки в Париже выше тех, что предлагали в течение двух лет и откровеннее всего 25 января и 8 мая, – при том, что все это выходило за рамки консенсуса в конгрессе.

Таким образом, если Ханой решил пойти на урегулирование до выборов, у нас появлялась возможность, на мой взгляд, которая вряд ли бы повторилась. После 7 ноября, какой бы курс мы ни выбрали – на выносливость или на эскалацию, – он должен будет проводиться без конечного срока для Ханоя; нас бросят на жернова давления со стороны конгресса. Мы даже не будем в состоянии бесконечно рассчитывать на молчаливое согласие с советской и китайской стороны, или нас заставят заплатить какую-то цену за это в наших отношениях с ними. Я считал более умным использовать уникальное стечение обстоятельств, которое выводило нас на самые сильные позиции за многие годы у себя в стране, за рубежом, так и в военном плане. Это было время попытки заполучить максимум уступок от Ханоя.

Именно эти причины побудили меня рекомендовать Никсону, чтобы 15 сентября мы выдвинули предложение, которое было всего лишь малой переработкой идеи об избирательной комиссии, легшей в основу нашей позиции с мая 1969 года. Сюда входило положение по составу комитета национального примирения, которое не принял Нгуен Ван Тхиеу. Я послал телеграмму Никсону, в которой запрашивал его одобрение:

«Если другая сторона принимает наше предложение, что мы полагаем маловероятным, тогда тот факт, что правительство Вьетнама не полностью согласно до последней детали, будет скрыт множеством других сложностей, что, по сути, будет представлять собой совершенно иную ситуацию. При таком развитии событий невероятно, чтобы правительство Вьетнама посчитало в своих интересах обнародовать те разногласия, которые у нас возникли…

Если, с другой стороны, другая сторона отвергнет наше предложение, что мы полагаем более всего вероятным, правительство Вьетнама будет иметь все стимулы продолжать сотрудничать с нами. Мы не можем себе представить, что они захотят открыто признать наличие каких-нибудь разногласий с нами в прошлом, если наше разумное предложение окажется известным всем, а Ханой его отверг, и мы окажемся в отличном положении, которое позволит нам предпринять ответные действия в случае вынесения другой стороной на суд общественности нашей собственной переговорной инициативы».