Годы в Белом доме. Том 2

По пути обратно из Москвы я остановился в резиденции Чекерс вечером 14 сентября для информирования премьер-министра Хита о моих беседах с советскими руководителями. Мы объявили, что я также отправляюсь в Париж, чтобы проинформировать Помпиду. Но привычку к секретности трудно сломать. Для того чтобы получить шесть часов, необходимых для встречи с Ле Дык Тхо, я полетел в Париж на маленьком самолете с британского военного аэродрома рано утром 15 сентября. Для маскировки моих передвижений на дверях наших номеров в отеле «Клэриджес» были оставлены таблички «Не беспокоить», а президентский самолет оставался в «Хитроу», пока не улетел в Париж позже в тот же день. Это было бессмысленной – даже какой-то детской – игрой, не стоящей свеч, поскольку мы собирались в любом случае объявить о встрече с Ле Дык Тхо в конце дня. С того времени до конца переговоров мы уже не предпринимали никаких особых усилий для сокрытия моих передвижений, и действительно к концу уже заранее начали объявлять о них.

Как это бывало очень часто в истории вьетнамских переговоров, сама по себе встреча смешала все тщательно разработанные планы. Ле Дык Тхо продолжал их вести мягким, почти приятным тоном, который он продемонстрировал на встрече 19 июля. Вновь отсутствовала та бравада, столь характерная для первых трех лет, о том, как американское и мировое общественное мнение заставит нас пойти на урегулирование. Почти жалобно он неоднократно интересовался, готовы ли мы все урегулировать быстро. Я расплывчато обнадеживал, преднамеренно усиливая его обеспокоенность. В конце концов, я выложил наш всеобъемлющий план, включая параграф, против которого возражал Нгуен Ван Тхиеу. Ле Дык Тхо отклонил его как не содержащий ничего кардинально нового, что было почти правдой. Но вместо того чтобы стоять на своей прежней позиции, он выложил новое предложение из 10 пунктов. Его главная особенность состояла в том, чтобы лишить правительство национального согласия (как было им обрисовано на единственном нашем последнем заседании) некоторых из его полномочий. В то время как 14 августа Ханой соглашался с тем, что сайгонское правительство может продолжать свою работу до формирования правительства национального согласия, Ле Дык Тхо теперь предлагал, чтобы две существующие администрации продолжали оставаться даже после урегулирования. Правительство национального согласия сосредоточится на контроле над соблюдением положений соглашения и проведением внешней политики; оно вновь было «временным» и существовало бы до окончательного урегулирования, по которому, однако, не было выработано никакой четкой процедуры. Комитеты национального примирения должны были быть учреждены в каждой провинции; они управляли бы во всех спорных районах. Сайгон отвечал бы за внутреннюю политику во всех районах, которые контролировал. Но Ле Дык Тхо добавил, – не будучи готовым отказаться от подлежащего обсуждению пункта, даже тогда, когда торопился, – что, поскольку большинство районов считается спорными, комитеты национального примирения стали бы управлять всей страной. Ле Дык Тхо также выдвинул ряд уступок косметического характера, таких как продление конечного срока нашего ухода с изначальных 30 дней до 45 дней (по сравнению с тремя месяцами в нашем предложении).

Как, должно быть, и ожидал Ле Дык Тхо, я с ходу отклонил его политическое предложение. Мы никоим образом не примем никакое коалиционное правительство ни под каким видом, как я сказал ему. Вопреки своей прежней практике, он ответил всего лишь мягкими ритуальными жалобами относительно нашей «искренности» и даже, кажется, удвоил свои усилия. Он неожиданно захотел узнать, готов ли я к соглашению в принципе по определенному графику? После такого соглашения различные форумы, предложенные в его проекте от 1 августа, начали бы переговоры относительно их проведения в жизнь. Я не видел никакого вреда в согласии с установленным сроком, если это не обязывало бы нас делать какие-либо дополнительные уступки. Мы договорились о 15 октября. Различные форумы оставляли много простора для совершенствования тех или иных аспектов основного соглашения.