Годы в Белом доме. Том 2

Я отложил заседание с Ле Дык Тхо до 16.00, потому что нам нужно было время на подготовку ответного проекта и использовать его зацикленность на «глафике», чтобы заполучить максимум уступок. Когда встреча 9 октября началась, я вручил Суан Тхюи полковой галстук в качестве награды за работу в воскресенье. Он сказал, что будет носить его, когда соглашение будет завершено. (Он так и поступил.) Я открыл встречу подчеркнув, что Ле Дык Тхо передал нам «очень важный документ, который, как я полагаю, приведет нас к соглашению». Я передал наше новое предложение и прошелся по его условиям пункт за пунктом. Мы приняли некоторые положения, переформулировали другие, убрали еще какие-то и добавили некоторые собственные, ужесточив положения о проникновении, замене материалов, а также о Лаосе и Камбодже. Ле Дык Тхо оставил за собой право высказать мнение после того, как сможет изучить весь документ, однако громко протестовал против своей готовности к урегулированию с такой же интенсивностью, какая еще совсем недавно отличала его проволочки и затягивания:

«Так, сейчас сложились благоприятные условия. И мы теперь, и вы, и я, должны предпринять усилие для достижения соглашения оперативно, быстро и с хорошими результатами. В силу этого, если у каждого из нас есть какой-то вопрос, который следует поднять для урегулирования, мы должны делать это с открытой душой, откровенно и прийти к быстрому урегулированию. Все, что мы можем зафиксировать в этом соглашении, мы должны зафиксировать. То, что мы не в состоянии сделать в соглашении, мы достигнем понимания друг с другом».

Через два часа мы завершили работу. На этот раз северным вьетнамцам потребовалось все утро для изучения нашего проекта. Следующая встреча была назначена на 16.00 следующего дня.

Пока у нас был перерыв, Ле Дык Тхо вручил мне длинный документ, который, как он предложил, должны подписать Соединенные Штаты и Ханой. Он устанавливал руководящие принципы для политических переговоров двух южновьетнамских сторон. Это, конечно, полностью противоречило нашей стратегии разделения политических и военных вопросов; это никак невозможно было обсудить на переговорах в рамках «глафика», которому Ле Дык Тхо придавал такое значение. Он должен был знать это, но поскольку его вьетконговские коллеги в Южном Вьетнаме настаивали, то он сделал это для записи в архив. Я принял к сведению этот документ, отметив, что изучу его, и так никогда к нему и не возвращался. Ле Дык Тхо тоже.

Я направил еще одну краткую телеграмму Холдеману:

«На данный момент я считаю, что у нас есть возможность добиться значительного прогресса путем сохранения твердой позиции и рассчитывать на прогресс на завтрашнем заседании. Важным аспектом проблемы является уверенность в том, чтобы не делались никакие публичные заявления, которые предполагали бы наличие либо беспокойства, либо озабоченности в связи с нынешним раундом переговоров. Даже намного важнее сохранять молчание по существу дела. Мы в решающей стадии.

У нас будет точная картина ситуации в конце завтрашнего заседания».

И снова никакого ответа, никакого запроса о дальнейшей информации.