Годы в Белом доме. Том 2

Состоялась еще одна встреча в рамках подготовки к моим контактам с Ле Дык Тхо. 13 ноября я обедал с китайским заместителем министра иностранных дел Цяо Гуаньхуа в нью-йоркском «Сенчури клаб». Он возглавлял китайскую делегацию на Генеральную Ассамблею ООН. Я проинформировал его о наших намерениях в Париже по состоянию на сегодняшний день. Если Ле Дык Тхо остановится в Пекине по пути в Париж, я надеялся, что китайские руководители окажут свое влияние в направлении проявления сдержанности. Цяо такого обещания не дал. Но он также и не поддержал точку зрения Ханоя. Он убеждал нас пойти на уступки, потому что великие державы могут себе позволить щедрый подход: «Не следует терять весь мир ради того, чтобы заполучить Южный Вьетнам». С другой стороны, никого не следует унижать. Позиция Цяо Гуаньхуа была даже мягче, чем та, которую мы считали стандартной китайской позицией: проявление симпатии к Ханою, но без расходования китайского капитала на нужды своего союзника. (За исключением несколько более примитивной тактики, такой же точно была и позиция Москвы.)

Особенный интерес у Цяо вызвала Камбоджа. Призвав вновь к прекращению огня в Камбодже, я подчеркнул, что американские и китайские интересы в Камбодже совпадали, потому что и мы, и они хотели видеть нейтральную, независимую Камбоджу, свободную от доминирования какой бы то ни было страны. Это он не оспаривал. Взамен он спросил, буду ли я готов встретиться с Сиануком во время моей следующей поездки в Китай (в то время она была запланирована на январь 1973 года). Я уклонился от такого конкретного вопроса, однако ответил в общих чертах, что мы не выступаем против Сианука при условии, что он будет в состоянии создать независимую страну:

«Я могу сказать вам сейчас на доверительной основе, что было бы возможно прийти к пониманию с премьер-министром, которое учло бы озабоченности принца Сианука. Если война продолжится в Камбодже, тогда мы сохраним нашу нынешнюю позицию. Но мы хотим не допустить, чтобы Камбоджа, если говорить напрямую… превратилась в придаток Ханоя. Кто бы ни сохранил ее лучше всего как независимую нейтральную страну, это соответствует нашей политике, и мы считаем, что это и в ваших интересах».

На следующий день, докладывая о разговоре Никсону, я повторил свое мнение о том, что после установления прекращения огня в Камбодже Сианук вновь станет определенным фактором и «может вернуться в подходящий момент».

То, что не удалось включить прекращение огня в Камбодже во вьетнамское соглашение, со всей очевидностью было одной из его трагедий. Но не должно быть никаких сомнений в том, в чем была загвоздка. Я постоянно оказывал давление на Ле Дык Тхо по вопросу об установлении прекращения огня в Камбодже. А отношение со стороны «красных кхмеров» было обобщено лучше всего не кем иным, как самим Сиануком: «В 1973 году [северные] вьетнамцы пытались убедить их пойти на переговоры с Лон Нолом, но для них это было слишком опасно. Тогда они должны были бы разделить власть, а они хотели властвовать одни. Они заполучили ее в 1975 году»[143]. Мне было бы интересно встретиться с Сиануком для организации прекращения огня, но переговоры с ним не могли бы привести к успеху до тех пор, пока он был номинальным главой коммунистических войск, настаивающим на полной победе. Моя следующая поездка в Пекин, состоявшаяся, в конечном счете, в феврале 1973 года, была самой ранней возможностью для организации такой встречи. (Как оказалось, Сианука не было там на тот момент.) Как свидетельство нашего отношения и его восприятия китайцами, Чжоу Эньлай попросил нас позаботиться о безопасности Сианука в свете слухов о заговоре против принца во время его зарубежных поездок. Мы с готовностью согласились. (Мы также организовали позже безопасный отъезд матери Сианука из Пномпеня в Пекин.)