Годы в Белом доме. Том 2

Критика со стороны конгресса, хотя и слегка приглушенная, также нарастала. Сенатор Маски назвал бомбардировки «катастрофой» и сказал, что он «потребует объяснения». Сенатор Джавитц грозился прекращением финансирования, предупредив о том, что свобода действий Белого дома измеряется неделями, сенатор Сексби предположил, что Никсон, кажется, потерял рассудок. Лидер сенатского большинства Мэнсфилд назвал их «тактикой каменного века» и пообещал представить законопроект, устанавливающий дату прекращения войны. Член палаты представителей Лестер Вульф повторил вышесказанное. «Чудовищное негодование», – сказал конгрессмен Дон Ригль. Сенатор Кеннеди сказал: «Все американцы должны испытывать угрызения совести». Джерри Гордон, координатор национальной коалиции действий за мир, выступил на пресс-конференции: «Американскому народу в очередной раз наврали. Вместо того чтобы мир оказался близок, наступила интенсивная война. Вместо прекращения убийств во Вьетнаме, их стало больше»[154]. Больше не было никаких сомнений в том, что конгресс быстро приступит к прекращению оказания помощи.

Критика за рубежом, опиравшаяся на те же самые предположения, была такой же громогласной. Шведское правительство сравнивало нас с нацистами (будучи, разумеется, нейтральным во время Второй мировой войны). Датское, финское, голландское и бельгийское правительства также осудили якобы проведенные бомбардировки городов. Французский министр иностранных дел высказал содержавшие критику намеки. Ни один союзник по НАТО не поддержал нас или даже не намекнул на понимание нашей точки зрения, – что было особенно болезненно, когда речь шла о странах, которые настаивали на своей собственной защите на основе стратегии, включавшей массированные атаки на гражданские цели. Очень интересно, но Пекин и Москва, хотя и проявляли критику, но делали это сбалансированно, наверное, им лучше было известно, с чем мы столкнулись в лице Ханоя. В Пекине в заявлении Министерства иностранных дел и в комментарии агентства Синьхуа подвергли критике «новое варварское преступление», потому что бомбардировка произошла как раз тогда, когда «переговоры должны были вступить в завершающую стадию» – что очень далеко от распространявшихся на Западе утверждений о том, что переговоры были жульничеством. Москва тоже в своих официальных осуждениях подчеркивала необходимость заключения соглашения. Если гадание на кофейной гуще было верным, Москва и Пекин говорили Ханою, что он не сможет использовать наши бомбы, чтобы выудить бессрочное обязательство на продолжение военных действий. Его хозяева приказали Ханою, тонко, но однозначно, идти на урегулирование. А страны, которые своими войсками содействовали нашим усилиям, такие как Таиланд и Южная Корея, аплодировали; те страны, которые находились по прямой линии коммунистического продвижения, подобно Индонезии и Малайзии, открыто не выразили своего противодействия нашим действиям, поддержав в секретном порядке. Сайгон, разумеется, был в восторге; его официальный представитель не мог удержаться от неумного хода и подковырки, состоявшей в том, что весь ход событий поставил меня в «затруднительное положение».

«Неизбирательные ковровые бомбометания густонаселенных районов» было главным обвинением. Как только эта фраза стала популярной у комментаторов, она стала жить уже сама по себе. Факты говорили о совершенно ином. Ученый, который исследовал разные свидетельства, пишет так: