Годы в Белом доме. Том 2

Переговоры технических экспертов по протоколам возобновили свою работу 2 января, с американской стороны их возглавил Билл Салливан, заместитель министра иностранных дел Нгуен Ко Тхать – со стороны Ханоя. Настроение с самого начала было «весьма и весьма мрачное», по сообщению Салливана, но со временем обе команды приступили к делу. В соответствии с моими указаниями Салливан дал ясно понять с самого начала, что декабрьская тактика проволочек более не приемлема, и это привело к в целом деловому характеру заседания. После вступительного заявления с осуждением бомбардировок северовьетнамская делегация больше к этому не возвращалась. Салливан докладывал: «Делегация ДРВ не пыталась повторять свое поведение, нарядившись в триумфальные одежды, и кричать, что они только что «победили стратегические военно-воздушные силы США». У них, в общем-то, был вид побитой собаки, хотя Нгуен Ко Тхать растаял немного к концу дня».

В течение нескольких последующих дней Нгуен Ко Тхать и Салливан урегулировали четыре спорных вопроса, оставив остальные четыре мне и Ле Дык Тхо. Все это слегка обнадеживало. Несомненно, что Ханой не стал бы выкладывать сразу все свои карты, пока на сцене не появится Ле Дык Тхо.

4 января Никсон встретился с Роджерсом, Мурером, Лэйрдом и мною. Большая часть времени была посвящена информации от Лэйрда и Мурера по итогам недавних бомбардировок, с использованием картинок, которые демонстрировали успехи «умных бомб» против военных целей. Остальное касалось связей с общественностью, причем каждый участник оседлал своего любимого конька: Никсон подчеркивал лицемерие и двойные стандарты средств массовой информации, особенно телевизионных сетей; Лэйрд хотел говорить о результатах бомбардировок; Роджерс искал информацию для брифингов в конгрессе; я умолял, чтобы каждый из нас избегал заявлений, способных подорвать переговоры, в отношении которых я сейчас был вполне преисполнен оптимизма.

5 января состоялся еще один обмен письмами между Никсоном и Нгуен Ван Тхиеу. Наше письмо (подготовлено сотрудниками аппарата) подтверждало условия, на которых мы пойдем на урегулирование, и завершалось так:

«Я могу только повторить то, что так часто говорил: самой лучшей гарантией выживания Южного Вьетнама является единство двух наших стран, которое будет серьезно подвергнуто угрозе, если Вы будете настаивать на Вашем нынешнем курсе. Действия нашего конгресса после начала работы нового созыва четко подтвердили многие предупреждения, которые мы делали.

Если Вы решитесь, как я надеюсь, идти с нами, Вы имеете все мои заверения в продолжающейся поддержке на период, который наступит после достижения урегулирования, и в том, что мы ответим всеми нашими силами в случае нарушения урегулирования со стороны Северного Вьетнама. Посему я в очередной раз завершаю призывом к Вам сплотить теснее ряды с нами».

7 января Нгуен Ван Тхиеу ответил уклончиво, требуя от Никсона дать мне указания выдвинуть его озабоченности, так и не решившись одобрить нашу программу. С другой стороны, он не сказал, что откажется подписывать.

6 января Никсон и я встретились в Кэмп-Дэвиде для рассмотрения окончательной стратегии. Он потребовал, чтобы я пошел на урегулирование на любых доступных условиях. Вопреки своим имиджмейкерам, работавшим над его образом, он даже сказал, что довольствуется октябрьскими условиями. Я возражал, сказав на это, что, хотя они и имеют свои достоинства, – а я считал их вполне адекватными, – они сейчас неизбежно привели бы к краху Сайгона. Южным вьетнамцам надо продемонстрировать какие-то результаты их конфронтации с Ханоем и с нами. В любом случае я был уверен, до этого не дойдет. В тот день Ле Дык Тхо прибыл в Париж, сделав леденящее кровь заявление, явная непримиримость которого фактически усилила наш оптимизм. Ле Дык Тхо громогласно объявил о том, что прибыл в Париж для того, чтобы предпринять «окончательное» усилие для «быстрого» урегулирования. Поскольку это было именно таким условием, в соответствии с которым мы согласились возобновить переговоры, он просто выставил как ультиматум то, на чем мы настаивали как на предварительном условии. Он также решительно отверг любые «неразумные» поправки в октябрьском проекте, оставляя широкий простор для «разумных» правок.