Голод

Я иду за ним. Руки у меня отяжелели после целого дня в кандалах. В гостиной толпа стражников расхаживает туда-сюда, явно ожидая следующего приказа Голода.

Сам всадник сидит за столом, заставленным всевозможными яствами: маниока на пару, фрукты, порезанные на кусочки затейливой формы, стейк, шипящий в собственном соку. Тут и бакальяу[6], и рис, и поднос с разнообразными сырами, и еще один поднос – с разными видами хлеба и печенья. Есть даже десертная тарелка с пирожными и заварными кремами, печеньем и карамелью в сахаре.

От одних запахов желудок у меня сводит голодным спазмом.

Стражник отпускает меня на пороге столовой и возвращается на свой пост.

Голод, не глядя на меня, жестом велит подойти ближе.

Я сужаю глаза. Работа в секс-индустрии научила меня читать людей. Такие вот самодовольные мудаки вроде Голода – те, кто ждет, что я буду исполнять их приказы по щелчку, – и есть самые последние дешевки. И ценность другого в их глазах равна нулю.

Я подхожу к всаднику и становлюсь возле его кресла.

– Развлеки меня.

Он по-прежнему не поднимает глаз.

Небрежным жестом я опрокидываю его тарелку, так что еда разлетается повсюду.

– Пошел на хер.

Теперь всадник смотрит на меня, и его жестокие зеленые глаза сверкают огнем. Я бросила ему прямой вызов на глазах у полудюжины стражников. Он должен что-то предпринять.

Пожалуй, мне следовало быть осторожнее.

Однако, прежде чем всадник успевает среагировать, возле меня оказывается еще один его стражник. Он поднимает руку и бьет меня по щеке тыльной стороной ладони, да с такой силой, что я падаю на стол, а затем сползаю на пол.

Горящая щека доставляет мне какое-то извращенное удовольствие, как и кандалы на запястьях. Они напоминают мне о том, кто он такой, этот Жнец.

Несколько секунд длится молчание.

– Что ж, это было глупо с твоей стороны, – говорит Голод.

Сначала я думаю, что всадник обращается ко мне, но, подняв глаза, вижу, что испепеляющий взгляд Жнеца устремлен на того, кто меня ударил.

Глаза у стражника широко распахиваются.

– Мой господин, я… я прошу прощения, – заикаясь, говорит он.

– Господин? – повторяет Голод. – Я не господин. – Жнец поудобнее устраивается в кресле. – Как тебя зовут? – спрашивает он.

– Рикардо.

– Рикардо, – повторяет Голод. После минутной паузы всадник протягивает руку к стоящей перед ним еде. – Хочешь чего-нибудь отведать?

У Рикардо прыгает кадык. Он кивает.

– Ну давай, – подбадривает Голод.

Я становлюсь на колени. Щека у меня горячая и пульсирует. Все, включая меня, завороженно глядят на двух мужчин. Это похоже на катастрофу в замедленной съемке. Знаешь, что сейчас произойдет, но не можешь остановить это и не можешь отвести взгляда.

Та самая рука, которая ударила меня минуту назад, теперь дрожит, беря тонкий ломтик сыра с одной из тарелок. Стражник подносит его к губам и, помедлив мгновение, откусывает кусочек.

– Вкусно? – спрашивает Голод, поднимая брови.

Рикардо кивает, хотя я готова поспорить на свой ночной заработок, что этот ломтик сыра для него на вкус как пыль.

Мгновенно, так, что я не успеваю уследить, Голод хватает лежащий перед ним нож для стейка и, вскочив на ноги, вонзает его в грудь стражника.

Рикардо охает, и кусочек сыра, который он жевал, вываливается у него изо рта.

– Насколько я помню, – тихо говорит Голод, придерживая стражника за плечи так, что это похоже на интимные объятия, – я не просил тебя бить женщину.

Рикардо в ответ задыхается и хрипит.

– Когда я прошу тебя ударить ее, ты ее бьешь, – продолжает Голод. – Когда я прошу тебя охранять ее гребаную задницу, ты охраняешь ее гребаную задницу.

Всадник вытаскивает клинок. Из раны хлещет кровь, и Рикардо, пошатываясь, делает несколько шагов назад, едва не споткнувшись об меня.

– Кто-нибудь, позаботьтесь о нем, – говорит Голод.

До сих пор никто из остальных стражников не осмеливался шевельнуться, но по приказу Жнеца они немедленно отмирают и бросаются к Рикардо, явно опасаясь ослушаться этого монстра, стоящего рядом со мной.

– Да, и к сведению остальных, – добавляет Голод, окидывая взглядом стражников, – даже не думайте трогать эту женщину.

Наконец, вселив в этих людей страх Божий в самом буквальном смысле, Голод усаживается на свое место, берет со стола пустую тарелку и ставит ее перед собой.

– Ана, – говорит он, пока его люди волокут Рикардо из дома. – Садись.

Я, как послушная пленница, делаю что мне велено: выдвигаю стул рядом со Жнецом и сажусь.

Смотрю на свои приборы, не двигаясь.

– Ну? – говорит всадник наконец, поворачиваясь ко мне.

Я смотрю ему прямо в глаза, и его взгляд падает на мою горящую щеку. Он слегка хмурится.

– Развлеки же меня. Или ты совсем ни к чему полезному не способна? – спрашивает он.

– О, я могу быть полезной, – отвечаю я, – но ты же у нас не очень-то большой любитель потрахаться.

Всадник улыбается, и от этой улыбки волосы у меня на затылке встают дыбом.

– Ты все еще не притронулась к еде.

Мое внимание невольно переключается на стоящие передо мной блюда. Желудок сводит судорогой при виде всех этих яств.

– Последнего, кто притронулся, ты зарезал, – говорю я. – Как по мне, лучше поголодать.