Голос моря

– Сколько километров прошла эта обувь?

Мужчина наконец поднял расширенные от удивления глаза на девушку и пробормотал что-то неразборчивое. Она внимательно разглядывала его лицо, на котором страх оставил свои отметины, на искаженную шрамами красоту, затем подошла ближе и сразу вспомнила однажды виденного христианского бога – обнаженного, истекающего кровью, страдающего на кресте, сломленного.

Улыбка мужчины проникла в самое сердце Аяаны.

– Здравствуйте. Кто вы? – прошептала она.

Но он отвернулся и молча зашагал прочь.

Девушка выбежала в сад.

На следующее утро она получила ответ на свой первый вопрос.

– Бесконечные расстояния. Эти ботинки побывали за пределами вечности.

– Как вас зовут? – поинтересовалась Аяана, желая вновь услышать музыкальный голос мужчины.

– Я еще не решил, – пробормотал он, подняв взгляд темных – почти фиолетовых – глаз, после чего едва слышно выдохнул: – Будьте осторожны. – Дождался, когда на лице собеседницы отразится понимание, и повторил: – Будьте здесь осторожны.

Прошептанное предупреждение прозвучало так тихо, что к концу дня Аяана почти уверилась, что слова ей лишь почудились.

На следующий день мужчина заговорил первым:

– Откуда вы?

– Из Кении.

– Похоже, это где-то недалеко – звучит похоже на Конью, – пошутил он.

Аяана рассмеялась и осознала, как ей это было нужно.

– А я из Дамаска, – сказал собеседник.

Дамаск. Розы и кровь. Визуальная литания мировых фиаско. На истерзанном лице мужчины читалось его одиночество. Топография: контуры жизни, обрамленные ужасом. Тишина. Аяана ощутила потребность изгнать отчаяние нового знакомого, чтобы исправить несправедливость, чтобы они не преследовали ее, как уже преследовали вид шрамов и звук голоса, поэтому сочувственно положила руку на плечо мужчины.

Он уставился на ладонь девушки, зная, что от заботливого прикосновения рассветного создания должны остаться ожоги на коже, затем прошептал:

– Будьте осторожны. Простите, мне пора идти.

И проковылял к входу в дом.

На рассвете следующего дня Аяана открыла дверь и врезалась в мужчину. Он бросил портфели, чтобы успеть подхватить девушку. Электрический разряд соприкосновения.

– Простите, – пробормотала она.

– Ничего, – покачал он головой, держа за тонкую талию обеими ладонями и вглядываясь в лицо проникающими в душу глазами, и наконец спросил: – Когда вы уезжаете?

Аяана сглотнула.

Мужчина опустил руки, дотронулся до ее щеки, но тут же покраснел и бросился подбирать портфели, проклиная себя, что забылся и позволил лишнее. Несколько секунд оба стояли молча.

– Берегите себя.

Аяана натянула куртку поплотнее и зашагала по направлению к саду. Мужчина смотрел ей вслед.

На следующий день, когда стамбульский муэдзин начал призывать к молитве, девушка вручила новому знакомому коробку с шоколадом, подаренную Кораем. Внутри лежал лист бумаги с выведенной каллиграфией басмалой. Назавтра – тогда еще Аяана не знала, что они встречаются в последний раз, – мужчина нес картонный ящик, поверх которого уложил оба портфеля.

– Чем сегодня торгуете? – поддразнила девушка.

Собеседник замялся, колеблясь. По его лицу скатилась слеза. Из-за утреннего солнца она казалась большой, блестящей, кровавой.

– Мы торгуем обреченными душами. – Пока Аяана размышляла над непонятными словами, ей почудилось, что мужчина добавил: – Уезжайте отсюда, покуда еще можете. – Но когда она посмотрела на него, глаза его, хотя и покрасневшие, были ласковыми. – Шоколад – это нектар, его суть – песня. Его обертка станет заплатой на дыре в моей душе, пусть и ненадолго. Я буду ценить подарок, как ценю наши встречи.

Аяана коснулась руки собеседника и на секунду ощутила ответное пожатие.

– Завтра? – прошептал он.

Девушка кивнула.

Примерно в два часа ночи, между двумя раскатами грома ночь прорезал ужасный мужской стон, за которым послышались три отчетливых щелчка и сразу же – захлебывающийся вскрик. Затем наступила тишина.

Аяана лежала в постели, страшась неизвестного, и пыталась составить карту звуков, чтобы понять их значение. Приглушенные голоса. Шум шагов. Толчки и шепот. Шорохи. Грохот. Двадцать минут спустя завелся двигатель машины, и вскоре она уехала, прошуршав шинами по гравию.

Девушка подошла к окну и выглянула наружу. Гром. Молнии. Странно. Она и не представляла, что в Стамбуле бывают дожди. Автоматические ворота открылись, пропуская черный автомобиль.

Аяана вернулась в постель, дрожа от страха, и накинула одеяло. В голове всплывали разрозненные мысли: «нужно уезжать» и «сирийцы».

Спалось в эту ночь плохо. Девушка то и дело вскакивала от ударов грома.

Чуть позднее четырех часов ночи Аяану разбудил громкий стук в дверь.

– Это Корай, – послышался голос.

– Да?

– Открой.

Девушка выбралась из кровати и отперла замок. В комнату вошел Корай, впустив также внутрь резкий, неприятный запах, и принялся мерить шагами помещение. Аяана вернулась в теплую постель, откинулась на приподнятые подушки и стала ждать объяснений.