Голос моря

Оставшаяся без якоря. Попавшая в течение воспоминаний, увлекающих в разные стороны. Не понимающая, что думать о словах про свой статус Потомка, национальную реликвию Китая.

Возможно, в любых близких отношениях один из партнеров обязан предложить нечто ценное для другого. Корай обладал связями, Аяана – влиянием на умы жителей огромного государства.

Собеседник тем временем рассуждал о важности оценки рисков во всех значимых аспектах жизни, в том числе при выборе женщины, и в конце концов резюмировал:

– Я решил оставить тебя себе.

«Никогда», – хотелось крикнуть Аяане, но она лишь покорно придвинулась, вновь окунаясь в иссушающую, как пустыня, чужеродность Корая. Парадокс. Но теперь ориентиры почти сместились.

Позднее.

– Мы должны вернуться домой, – сказала Аяана.

Лицо Корая стало нечитаемым, тени омрачили взгляд.

Они внимательно рассматривали друг друга.

– Лучше создадим собственный, – наконец предложил Корай, поднял левую руку, положил ее на шею девушки, нащупывая ее пульс под ухом, после чего кончиком пальца провел по линии челюсти.

«Никогда», – хотела ответить Аяана, но лишь глубоко вдохнула, превращая воспоминания о Пате в свой талисман.

Снаружи завывания любопытного ветра утихли до едва слышного причитания.

«Сегодня, призраки, вы стали свидетелем моего падения», – подумала она.

Трансформации.

Аяана точно знала, что течения являются носителями направлений. Через распахнутое окно в комнату проник резкий рыбный запах, вынуждая девушку прикрыть нос простыней. Корая же, похоже, зловоние ничуть не беспокоило.

Чем больше Аяана наблюдала за ним, тем меньше понимала.

Оглушительное молчание. Сплетение рук и ног. Ладонь мужчины у нее на животе.

– Я подгоню кольцо под твой размер, – пообещал Корай, и пальцы девушки зарылись в его мягкие кудри, словно обладали собственной волей. Его глаза блеснули и сомкнулись. – Мать хочет, чтобы оно было у тебя.

«Конечно, не обошлось без всеведущей Нехир», – подумала Аяана, вслух же спросила:

– Этот дом принадлежит ей?

– И мне, – пробормотал Корай.

Грудь сдавило, будто под грузом гранитной плиты, будто старая астма снова пыталась выбраться на поверхность.

Аяана задержала дыхание, защищаясь от приступа.

День ворвался в комнату, обнажая тела. Отвратительный запах жизни вызвал то особое одиночество, которое возникает только в присутствии другого человека.

Перед наступлением рассвета следующего дня Аяана натерлась маслами, широкий ассортимент которых стоял на полочках в ванной, попробовав их все. Рука Нехир ясно прослеживалась повсюду. Затем девушка натянула на себя старую потную одежду и покинула убежище спавшего Корая, оставив ему настоящий и фальшивый сапфиры, чтобы вынести наружу загадку своей новой сущности. Улицы заливал неяркий свет зарождавшегося мрачного дня, завораживая Аяану. Она прикоснулась к припухшим губам, дотронулась до пылающих щек, после чего двинулась через мрачный лабиринт, через зловонный дым, через столетия, которые наполняли узкие проходы, стараясь не обращать внимания на слезящиеся глаза и уничижительные окрики голодных незнакомцев, напоминающие кошачьи вопли. Те явно считали, что одинокая женщина в подобном районе в такой час могла лишь торговать собой.

Приходилось искать укрытие в воспоминаниях о шуме волн, сопровождаемых голосом Делакши: «А правда, что существуют летучие мыши, которые пьют кровь, пока жертва спит и чувствует приятную опустошенность и только при пробуждении осознает, насколько сильно она изменилась?»

76

Когда Аяана добралась до площади Таксим, то оставила воспоминания на потом. Вокруг сновали толпы со всего мира, сталкиваясь друг с другом на перекрестках и задевая головами низко нависавшие камни древних зданий. Попрошайки. Время. Зычные голоса. Американцы? Отчаяние. Невыразимый крик из самой глубины сердца: «Где я оказалась?»

Аяана осмотрелась. Она стояла на берегах Босфора, но вместо восторга и удивления испытывала непередаваемый ужас, замечая сквозь призму чужого восприятия лишь отчаяние потерянных душ пилигримов, прибывших сюда с мечтой о заморском блаженстве. Безымянные, невидимые, забытые, они шептали на разные голоса: «Расскажи нам о земле».

Аяана сорвалась на бег.

– Где находится посольство Кении? – задыхаясь, спрашивала она прохожих в стремлении вновь оказаться дома.

– В Анкаре, – наконец последовал ответ сотрудников информационного бюро.

– Мне нужен новый паспорт, – со слезами сообщила близкая к отчаянию девушка.

– В Анкаре.

Потерянная, отмежеванная от родных земель, она бродила по городу, подобно Икару, восторженному глупцу, который взлетел на крыльях, скрепленных воском, к солнцу. Сердце терзал страх, желудок – голод. Крики птиц диссонансом звучали над головой.

Аяана заглядывала в открытые двери, окна и проулки Стамбула, однако видела только по-человечески умные глаза котов, наблюдавших за ней в ответ. Она блуждала по какофонии Гранд-базара до полного изнеможения, периодически заходя в книжные ларьки, утопающие в музыке, и высматривала на корешках знакомые имена и названия, касаясь их. Вот Гурна, Агуалуза, Идума, Таджо – авторы с родного континента. А там Селаси.