Голос моря

Конечный пункт – Чжэцзян. Сначала метро, потом автобус. Путешествие по морям и рекам через широкие мосты – свидетельство человеческого гения и безумия, знак упорного сжатия мира, доказательство распространения культуры пауков, которые забрасывали паутину в космос, отдаленные места и уже расшатанные страны. Через восемь часов после отправления из Сямыня Аяана въезжала в Ханчжоу, который находился, хотя она об этом вспомнила только сейчас, рядом со священной и вечно меняющейся рекой Цяньтан – по поверьям, местом обитания Серебряного дракона. Некоторые волны доходили до устья против течения. Приливный вал. Так их учили на занятиях.

Такие мысли крутились в сознании Аяаны, пока она пересекала шоссе по направлению к мосту, не обращая внимания на любопытные взгляды и стараясь отогнать до сих пор тлевший в сердце гнев. На противоположной стороне из зелени возле холма Юэлунь постепенно появлялась восьмиугольная пагода шести гармоний. Увидев ее, девушка наконец сдалась и заплакала. Свет дня согревал ее и плавил холодные острые края ветров утрат. Рыдать над разбитыми вазами? Эта мысль едва не заставила Аяану рассмеяться над собой. Мухиддин. Она глубоко вдохнула и впустила эмоции от его исчезновения. Они оказались куда менее болезненными, чем были в Сямыне.

Девушка перекинула рюкзак с одного плеча на другое, звякнув осколками, и быстро зашагала к автобусному вокзалу, чтобы отправиться в уезд Синьчан, а оттуда пересесть на паром до острова Шенгси. Там она планировала разобраться, на каком из четырех сотен островков архипелага мог обосноваться гончар, славший ей в подарок вазы.

Аяана поправила рюкзак и осторожно зашагала вниз по песчаному склону, испещренному коричневыми ракушками, которые с хрустом крошились под ногами, следуя по следам быка. Они привели к соседнему полю, где росли зеленые побеги пшеницы. Вдали, по левой стороне, шумел укутанный туманом залив. Холодный ветер пронизывал одинокую путницу. Она остановилась, чтобы впитать в себя запахи моря и перевести дыхание, чтобы определить направление бриза по его дуновению на лице.

Вдох-выдох. Вниз, вниз, вниз с холма, пока тот не достиг жемчужно-серых песков, на которых виднелись отпечатки ног и обрывки водорослей. Пляж заканчивался возле самодельного причала. Дальше тянулась вымощенная валунами дорога, сливаясь с нагромождением камней. Над ними возвышался одиноко стоящий маяк, подобно забытой всеми легенде. Даже дикое море, которое когда-то плескалось рядом, отступило после землетрясения. Именно это строение служило пунктом назначения Аяаны. Она снова и снова репетировала про себя заготовленную для незнакомого гончара речь: «Ваши вазы разбились. Пожалуйста, почините их. Я могу подождать».

Вечер. Волны разбивались о черный галечный пляж. Маленькие лодочки качались на блестящей воде чуть поодаль. Внутри на скорую руку отремонтированного маяка скрипел деревянный пол, на стеллажах лежали морские раковины. Высокие, потрескавшиеся окна открывали вид на горизонт и отбрасывали тени на край уступа.

Аяана нерешительно шагнула за порог.

Гончарный круг и длинный верстак. Хозяин дома сидел на изогнутой скамье посередине и ощутил исходивший от гостьи аромат роз еще до того, как увидел ее саму. Она стояла у двери, волосы падали на лоб, а темные глаза казались еще более напряженными, глубокими из-за пережитого и оттого более красивыми и лихорадочно горящими. Затем медленно приблизилась, вглядываясь в гончара. Сражаясь с собой, он остался на месте. Аяана вздрогнула, узнав его, но не удивилась. Возможно, она уже чувствовала в глубине души, кого увидит.

Окутанный тенями силуэт, устремленный перед собой взгляд. Закатные лучи обрамляли черты девушки сверкающим ореолом. В последний раз он видел ее в Сямыне, в ночных садах, когда приехал, чтобы вновь ощутить ее присутствие, хотя пытался убедить себя, что собирался сообщить новости о Делакше. Как и тогда, сейчас тоже пропал дар речи.

Аяана выронила рюкзак, шагнула навстречу, дрожа всем телом.

– Я… – начала было она, затем потянулась и на ощупь нашла ожоги на лице мужчины.

Знакомые глаза теперь запали, как после длительного страдания. Сам он похудел, щеки ввалились, волосы отросли. Руки покрывала серая глина.

Гончар вернулся к занятию, медленно вращая круг, мягко спросив:

– Ni shenti haihaoba? – «Ты в порядке?»

– Haihao – «нормально», – едва сумела выдавить Аяана и стала наблюдать за трансформацией глины под руками, затем обвела взглядом когда-то коричневого цвета запачканный фартук, выкрашенные белым стены, две репродукции Чжао Уцзи.

Издалека доносился плеск разбивавшихся о камни волн. В воздухе витали запахи моря: ракушек, помета чаек, моллюсков, рыбы.

Аяана ссутулилась, ощутив, как сжимается сердце, и тихо произнесла:

– Здесь осколки вазы, – и тут же добавила: – Это не я их разбила.

Когда она поняла, что стоит на коленях, горюя о потере, то сразу вскочила, не представляя, что делать дальше. Слезы бесшумно закапали на пол. Обломки, защита, фрагменты.