Голос моря

Когда Лай Цзинь отправился в деревушку Шела близ Ламу, то намеревался устроиться помощником к одному из тех, кто занимался воссозданием тамошней архитектуры, но на обратном пути вместе с узнавшими его рыбаками с Пате, которые разрешили поучаствовать в сортировке улова, задумался об этом достойном занятии. Копируя слова и жесты моряков, бывший капитан усвоил новые выражения и новые способы смотреть на мир и отчетливо представил, как стоит на причале и обсуждает маршруты и двигатели с другими владельцами судов, постепенно превращаясь в настоящего жителя Пате, вписываясь в ритм острова. Именно те рыбаки впервые назвали Лай Цзиня Находхой Джамалом.

Однажды вечером, во время захода солнца, Лай Цзинь остановился посмотреть на гробницы. Кажется, они принадлежали периоду династии Тан, а не Мин. Над головой носились мигрирующие стрекозы. Ветер на коже. Осознание: в его присутствии здесь не было ничего уникального. Уголки губ невольно опустились. Мужчина из Китая провел ладонью по изгибу купола гробницы. Приливы и отливы. Волны. Течения. Ритм веков. Приезды и отъезды всегда являлись частью существования, поворотом потока времени.

Лай Цзинь ощутил присутствие древности – настойчивый шепот призраков – и вдох за вдохом впустил в себя остров, разрушенные торговые пути, прогнившую страну. Приливы и отливы. Волны. Течения.

Иногда Лай Цзинь ждал на гряде песчаных дюн или мысе, что Аяана присоединится, в другие дни бродил вдоль берега, постепенно понимая: чем больше он знает о жизни, тем меньше видит в ней смысла.

Мужчина поморщился.

Ожидание.

Аяана уже стояла на краю мыса.

– Wo de airen, – окликнул ее Лай Цзинь, – «любимая».

– Да? – ответила девушка, словно слышала это обращение уже сотни раз. Зеленый платок лесо, повязанный вокруг ее талии, трепетал на ветру. – Где ты был?

– В Сию, – поведал Лай Цзинь о своем путешествии на север острова.

– Один? – изогнула бровь девушка.

– Да, – улыбнулся ей собеседник.

– И зачем ты туда ходил? – она опустилась на корточки.

– На петушиные бои.

– Делать ставки? – нахмурилась Аяана.

– Нет.

– Тогда зачем?

– Для разведения.

– Для разведения?

– Да, там хорошие птицы. Очень выносливые, очень большие.

– Ты собираешься их есть?

– Китайцы употребляют в пищу всё.

– Очень смешно, – прокомментировала Аяана, которая уже открыла было рот, чтобы оспорить это утверждение, но вовремя заметила, что мужчина ее поддразнивает.

– Да.

Их глаза встретились. То же притяжение, тот же шторм. Она притронулась к своим губам под его пристальным взглядом, затем опустила голову. Теплые руки, мягкое прикосновение. Океан по-прежнему спрашивал: Ni shi shei?

Насекомые носились в воздухе.

– Скоро прилетят стрекозы? – посмотрев на пчел, спросил Лай Цзинь.

– Да, – кивнула Аяана. – Их судьбу определяет ветер. Они должны вернуться, – в слова на мандаринском закрался акцент суахили. – Но не останутся здесь.

109

Лишь краешек красного солнца еще выглядывал из-за горизонта. Вечер выдался ясным. Лай Цзинь нерешительно постучал в дверь дома Муниры и застал растрепанную Аяану возле угольной плиты в попытках раздуть огонь под кастрюлей с водой. Волосы мужчины после прогулки у моря тоже торчали в разные стороны. Он попросил об одолжении, на которое девушка согласилась с широкой улыбкой.

Полчаса спустя Аяана проскользнула к нему в дом с синим ведром, где плескалась смесь кокосового масла с алоэ и водой. Лай Цзинь уже ждал, сняв с себя рубашку. Он склонился над тазом, держа в руке пластиковую емкость с шампунем бежевого оттенка, в котором девушка опознала кошмар, испортивший ее волосы в Китае. Аяана понюхала жидкость, отставила прочь, провела ладонями по плечам, по груди полуобнаженного мужчины. Вспоминая. Здесь за ними следило множество любопытных глаз. Присутствие Лай Цзиня до сих пор вызывало вопросы, да и дочь Муниры слишком изменилась после возвращения, став для местных жителей загадкой. Саму Аяану это не беспокоило. Она прикоснулась к затылку мужчины, а когда он поднял голову, пробежала пальцами по его сухим, длинным, тронутым сединой волосам.

До того как отправиться к дому Муниры, Лай Цзинь долго сомневался. Остро ощущая свою чужеродность, он спрашивал себя, что забыл на этом переменчивом африканском острове, где история служила защитным покровом, новости из внешнего мира появлялись в виде слухов, солоноватую воду приходилось добывать из общего колодца и повсюду скитались древние призраки. Благоухающее розами видение, за которым гонялся Лай Цзинь, относилось к нему как к постороннему, пока он сам жаждал все, чем была она и что принадлежало ей, словно одержимый духом другого мужчины.

Наконец Лай Цзинь отправился на поиски Аяаны, а найдя, прошептал:

– Ты нужна мне.

Она пришла и теперь касалась его волос.

– Хочешь обрезать их?

«Пока нет», – подумал Лай Цзинь, почувствовав, как все страхи испаряются, и спросил: – Что значит для тебя Китай? – Имея в виду: «Что значу для тебя я?»