Голос моря

– Уеду? – удивляешься, после чего отходишь и смотришь на свой сад, ради которого привезла навоз из самой Момбасы и удобрила почву клочок за клочком, ради которого воровала плодородную землю и перетаскивала ее в пакетах, ради которого выпрашивала, брала в долг и крала семена, травы, саженцы и кусты, ради которого научилась различать характер растений и поняла, насколько они походят на людей: кто-то отдает, кто-то забирает, кто-то делится, кто-то оставляет всё себе.

Ты отыскала побеги, очищавшие почву от соли, иначе та бы сожгла нежные корни. И земля откликнулась на заботу, помогла прокормить дочь. Лучи солнца золотят тебя и садик. Наклоняешься, чтобы зачерпнуть пригоршню грунта, сжимаешь его в кулаке и спрашиваешь:

– Поможешь сохранить все это? Эта почва тоже мать.

– Как ее зовут? – усмиряет твой гнев дочь, что-то поняв, и опускается на корточки рядом.

Ты хочешь позвать ее с собой на Пембу, но снова осознаешь, что судьба строит собственные планы, и вместо этого шепчешь имя:

– Биби Алилат Дхат-Хамин.

Дочь молча внимает. Вы долго сидите, держась за руки, как сестры, окруженные пением птиц, гудением пчел, шумом прибоя и воспоминаниями о разделенных мирах. Доносятся смех детей и завывание ветра, который Мехди, похоже, вызвал, чтобы не быть в одиночестве. Этот бриз совсем юный, теплый и любопытный, ворует запахи из твоего садика, отдавая предпочтение жасмину, лаванде и розмарину.

Дочь опускает голову тебе на грудь. Завтра ты покажешь, где хранишь сундучки с запасом семян, отдашь бледно-янтарный, почти полный флакон с розовым маслом из первого сбора, который хранишь в вырезе у самого сердца, вотрешь три капли в лоб наследницы, раскроешь секреты трав, расскажешь для кого, что и в каких пропорциях смешивать. Но пока вы сидите в тишине, пытаясь продлить это мгновение, потому что оно прекрасно. Когда-нибудь ты поведаешь эту историю внукам, скорое появление которых предчувствуешь и предвкушаешь.

112

Через несколько недель азан разнесся эхом по острову, сопровождаемый прибывшими раньше срока стрекозами, которые прилетели вместе с сентябрьским муссоном и теперь искали воду. Ветер куси промчался в сторону моря и принес с собой грозовые облака. Но так как животные вели себя спокойно, а косяки явились согласно сезону, рыбаки ничуть не встревожились.

Именно в этот день живший теперь среди них на древней, покрытой руинами земле иностранец провозгласил шахаду: Ash hadu anlla ilaha ilallah… Он обрезал волосы, принял новую веру через очистительное омовение, облачился в белые одежды и родился заново, принадлежа теперь Богу и Пате. Имам сообщил, что имя менять необязательно и можно остаться Лай Цзинем, но получил ответ, что теперь будет также Джамалом. А благодаря принадлежности к морю все звали собрата Находха – «капитан».

113

Четыре месяца спустя Мунира вместе с новообретенным мужем Зирьябом и дочерью Абирой покинули Пате и отправились в Мозамбик. Аяана неприкаянно бродила по острову, бросая на привычный пейзаж скорбные взгляды. Она ощущала пустоту в сердце от отсутствия семьи, но понимала, что не поехала бы с ними, даже если бы могла.

В доме ждал старый фотоальбом из прошлой жизни, который Мунира передала по наследству, сказав:

– Мы по-прежнему являемся тем созвездием, моя дорогая девочка.

Через семь дней Аяана вошла в море и поплыла прочь от острова вместе с отливом.

Она нырнула, отрешаясь от какофонии мира и погружаясь все глубже и глубже, ощущая, как кислорода в легких становится все меньше, пока не достигла той точки, когда проще было бы пойти ко дну, чем подняться к поверхности. Бросить вызов. Стать единым целым с морем, которое убаюкает и предложит свои бескрайние просторы.

Плыть по течению.

Дышать.

Поколению Аяаны предназначалось исследовать мир, который формировался за океаном, но она не обнаружила там ничего важного для себя, ничего, чем хотелось бы обладать. Следовало к чему-то стремиться, следовало правильно говорить, следовало мечтать о чем-то. Но чем больше девушка познавала другие способы мышления, тем лучше понимала – они не близки ей. Поэтому она вернулась в Кению, вооруженная полученными знаниями и возможностью выбирать. Например, переехать в Мозамбик.

Аяана забила ногами, начиная всплывать, обогнула дельфиний контейнер, медленно, по пузырьку выдыхая и размышляя, вернулся ли уже в родные воды заблудившийся морской лев. Наконец она вынырнула на поверхность, заметила человеческий силуэт на берегу и заморгала, пытаясь различить, кто это.

Находха Джамал случайно обнаружил ночные заплывы Аяаны. Его выгнали из дома духота, влажность и манящий зов залитых лунным светом волн. Повинуясь внезапному импульсу, мужчина отправился к пещерам, чтобы просмотреть вещи Мзи Китваны и еще раз обдумать, что здесь делает, когда неожиданно увидел, как Аяана вынырнула из вод, облаченная лишь в рваное кикои. Лунный свет серебрил ее кожу.

Когда она заметила Лай Цзиня, то каким-то совершенно естественным образом оказалась в его объятиях. И не менее естественно он прижал ее к себе и спросил:

– Что? Морской дух?