Голос моря

– Послушай, женщина, – наконец заговорил он, – поступай так, как считаешь правильным. А девочка, раз уж мы с ней выбрали друг друга, – он помедлил, изучая выражение лица матери Аяаны и внутренне получая удовольствие от ее недовольной гримасы, – раз уж мы выбрали друг друга и я никуда не денусь, будет присутствовать в моей жизни. Будем делить ее время между собой. Смирись с этим, как пришлось сделать мне.

Они оба обернулись на смех Аяаны. Она стояла на цыпочках и размахивала листком, на котором изобразила красным фломастером птицу.

Мухиддин в тот момент не обратил внимания, что Мунира ничего не ответила на предложение: ни отказом, ни согласием, а вместо этого спросила:

– Как вы познакомились с дочкой?

– С помощью моря, – с улыбкой отозвался Мухиддин, вспомнив первые впечатления от рассветных заплывов девочки-рыбы.

Мунира задумалась, не замечая того, что осталось невысказанным, и того, что Аяана прислушивалась к разговору за спиной матери. Из-за невеселых размышлений о тайной жизни дочери разболелось сердце, а из-за понимания, что незнакомец подсмотрел непредназначенное для его глаз зрелище, в глубине души разгорелась ярость. Но Мунира знала, что следует сохранять спокойствие и действовать осторожно. Аяана умудрилась проплакать семь часов кряду. Такого больше не должно повториться. Поэтому женщина сказала, не выдавая своих эмоций:

– Дочка при всех называет тебя своим отцом. Ты в курсе?

– Так и есть, – пожал плечами Мухиддин, отмечая, что Аяана застыла и обхватила себя руками.

– Ты не понимаешь, – нахмурилась Мунира.

– Так объясни.

– Люди на острове считают меня сладострастной колдуньей, которая готова завлечь в свои сети даже… – Она замялась, смерила взглядом собеседника с головы до ног и сморщила нос. – Даже таких стариков, как ты.

Мухиддин расхохотался. Аяана тоже радостно захихикала, не понимая, что ее мать испытывала ужас и отвращение от мысли о низкородном, морщинистом, неряшливом, немолодом мужчине, который посмел свысока взирать на Муниру. Та вытянула ноги, сев поудобнее, и дождалась, пока смех стихнет, после чего язвительно заявила:

– Я бы ни за что не вышла за тебя замуж. Даже ради дочери.

– А я бы и не попросил, – парировал Мухиддин.

– Так как тогда мне тебя называть? Бабу, уважаемый? – немедленно нанесла ответный удар Мунира. – Ты, конечно, стар, но годишься ли мне в деды, чтобы заслужить подобное обращение?

– Может, mpenzi? – лукаво предложил Мухиддин и многозначительно поиграл бровями в надежде вызвать возмущение собеседницы дерзостью: как же, называть его «любимым».

Однако Мунира сохранила ледяное спокойствие и высказала свой вариант:

– Зачем довольствоваться словом mpenzi, когда я могу обращаться к тебе nyumbu?

Мухиддин недовольно нахмурился, но и сам был вынужден согласиться, что козлиная бородка и крепкое узловатое тело действительно делали его похожим на антилопу гну. Такой удачный эпитет будет сложно превзойти. Что ж, настало время предложить перемирие.

– Еще идеи есть?

– Я подумаю, – с достоинством ответила Мунира и улыбнулась – впервые за все то время, что видел ее Мухиддин.

Это зрелище неожиданно заставило его сердце подпрыгнуть. Он тут же отвернулся и наткнулся на пристальный взгляд Аяаны. Та широко и беззубо ухмыльнулась. Мужчина показал ей язык, заставив рассмеяться. Затем девочка вернулась к разукрашиванию, выбрав зеленый фломастер для крыльев птицы.

– Чему ты ее учишь? – поинтересовалась Мунира.

– Жизни.

– И для этого забрал ее из школы?

– Она сама оттуда ушла.

Мунира кивнула. Объяснение звучало правдоподобно. Первоначальное желание дочери посещать медресе и заводить новых друзей очень быстро испарилось. Она часто возвращалась домой в слезах или расстроенная, не хотела разговаривать и замыкалась в себе. От нервного напряжения астма тоже обострилась, и Аяана постоянно заходилась в кашле. Мунира боялась расспрашивать, опасаясь услышать ответы, и знала, что все станет только хуже. Однако поблизости не было других школ, которые дочь могла бы посещать бесплатно. А на частные денег не водилось. Теперь же Мунира обвела взглядом заставленные книгами стеллажи в доме Мухиддина, задумчиво погрызла ноготь на пальце и спросила:

– Ты много знаешь?

– Достаточно, – пожал плечами собеседник.

– Правда?

– Угу.

– Конечно же, я заплачу за занятия, – сообщила Мунира.

– Ну хватит! – резко оборвал ее Мухиддин.

– Прошу, прояви ко мне терпение, – взмолилась мать Аяаны, прижав руки к груди. – На меня слишком многое свалилось, и я… я просто не знаю, что делать со всем этим.

– С этим – это с чем? – раздраженно уточнил Мухиддин.

– С этой ситуацией… с тобой, – пролепетала Мунира, а когда он промолчал, нерешительно спросила: – Ты молишься?

– Нет.

– Нет?

– Может, изредка и возношу благодарности Творцу штормов, – пожал плечами Мухиддин.

– Это Бог?

– Кто знает.

– А ты нет?

– А ты?

– Говорят, что ты еретик, – тихо произнесла Мунира, опуская рассеянный взгляд на свои разрисованные хной ноги.

– Верно, так и говорят.