Голос моря

Беглец Фазул уверенно шагал по острову Пате, словно молния, готовая в любую секунду поразить старые деревья, пустившие глубокие корни, и воспринял гостеприимство местных жителей как нечто принадлежащее ему по праву. Но через год чужак, как и многие до него, увидел и влюбился в здешнюю девушку – скромную, послушную, привлекательную, очарованную суровым незнакомцем – и женился на ней. Через некоторое время приезжий собрал молодых парней и создал футбольную команду, которую назвал «Кабул», не сообщив никому, что жил и сражался в том месте. Каждая тренировка под руководством нового капитана превращалась в религиозное наставление, а к игрокам он обращался: «Мои моджахеды». Ворота же освятил и объявил «раем». Нечего и говорить, что молитва завершала любое собрание.

Медоточивый голос чужака звучал с легким египетским акцентом, «п» превращалось в «б» и наоборот, «з» зачастую становилось «с». За глаза мужчину звали Фазулом ва Мисри – Фазулом из Египта. Он молился по любому поводу. Безупречное знание священных текстов заставляло недоумевать многих местных. В беседах, однако, этот фанатик всегда старался говорить разумно, даже когда упрекал островитян за ведение неправедной жизни. Он предложил снести гробницы, видя в них идолопоклонничество. Большинство жителей Пате не обращали внимания на Фазула, как не обращали внимания на всех полубезумных людей, потому что часто видели в здешних местах истинно верующих, объявивших себя новыми пророками. Они приезжали на остров, чтобы искоренить ересь и наслать Божью кару на эту погрязшую в колдовстве и сибаритстве землю. Гостеприимная земля слушала посулы и угрозы краем уха, дожидаясь, пока очередной фанатик либо примет местный уклад, либо уедет.

Фазул из Египта жил на Пате три года, а затем, одной ночью, в самый разгар сезона дождей, исчез. Однако спустя два с половиной месяца, седьмого августа 1998 года, в пол одиннадцатого утра в Найроби и Дар-Эс-Саламе прогремели взрывы, унеся более двухсот жизней. Один малоизвестный экстремист прокомментировал происшествие так: «Было бы о чем жаловаться. Погибли-то лишь негры».

После этого события на Пате, словно чума, обрушилась иностранная армия. Две сотни солдатских сапог промаршировали по черным пескам здешнего пляжа. Вооруженные незнакомцы явились в поисках Фазула, которого давно и след простыл. Несмотря на это, местных долго допрашивали, выкрикивая вопрос за вопросом: «Что вы знаете? Кого еще вы знаете? Где они?» Крикуны ломились в двери, ломились в жизни, разбивали вещи, разбивали сердца людей, с которыми даже не удосужились познакомиться. Именно так и именно тогда обитатели острова поняли, что страна, присоединившая Пате к себе, сейчас передала его в руки захватчиков, толкнула своих жителей во тьму.

Солдаты обвиняли, судили и избивали всех, кто пришелся им не по нраву. Даже Алмаси Мехди, когда он не сумел достаточно быстро ответить на вопросы, заданные на английском. Они порвали его одежду и бросили с окровавленным лицом. Эти существа с пустыми душами, с развитой мускулатурой, но недоразвитым интеллектом обыскивали продуктовые рынки, пытаясь отыскать в корзинах с овощами оружие массового поражения, запуская руки рыбам в глотки в надежде обнаружить там секретные коды. А еще днями и ночами вопили, точно безумные ибисы, доставая пистолеты при каждом резком звуке. На острове же, чье существование было тесно переплетено с призраками прошлого, таких звуков имелось в избытке. Эти мародеры в конце концов забрали себе два утешительных приза: брата жены Фазула и ее престарелого отца, рыбаков. Их сковали, бросили в лодку и увезли, чтобы запереть в одиночных камерах тюрьмы Момбасы. Затем последовали пытки. Несчастные не понимали, чего от них хотят, и с ужасом выслушали обвинение в том, что они являются «террористами». Обоих мужчин приговорили к двум с половиной годам тюремного заключения только потому, что мучители не могли принять простую истину: Фазул просто полюбил сестру и дочь рыбаков. Эти нашествия стали не первыми попытками высокомерных вурдалаков подчинить себе остров, но, как и многие до того, захватчики удалились ни с чем. Maji yakija hupwa – «Когда прилив заканчивается, наступает отлив».

Как бы там ни было.

До сих пор на острове ходят слухи о необъяснимых исчезновениях людей. Например: быстро растущая, почти девятилетняя девочка, худая и высокая, как богомол, охотилась на крабов во время отлива и не заметила чужака в белом канзу и с суровым лицом, который наблюдал за ней, а когда обернулась и увидела мужчину, то неправильно истолковала его намерения. Воспитанная в традициях гостеприимства, она склонила голову в приветствии:

– Shikamoo.

– Marahaba, – ответил чужак.

Девочка взглянула в его глаза из манящей, твердой пустоты и отвернулась, возвращаясь к охоте, едва не схватив одного, средних размеров, оранжево-красного, но отпрянула от щелкнувших клешней.

– Крабы? – поинтересовался чужак.

– Да, и крупные, – шепотом ответила Аяана.