Голос моря

Мухиддин с тревогой наблюдал, как увядает Аяана. Она стала нервной, раздраженной, апатичной и неразговорчивой, а иногда внезапно принималась молиться, строго следя за положенным временем, однако делала это вяло, опустив плечи, точно кто-то ее отчитывал. Когда обеспокоенный наставник уже собирался обсудить поведение девочки с Мунирой, произошло событие, изменившее все. Через три месяца после того, как появились первые тревожные симптомы, Аяана влетела в магазин, сбросила накидку, запрыгнула в бомбейский шкаф и закрыла за собой дверцу. Выждав пятьдесят минут, в течение которых царила полнейшая тишина, Мухиддин решился заглянуть внутрь и увидел, что ученица свернулась клубочком и крепко спит. Он нахмурился. На часах было два пополудни. Примерно в полпятого раздался осторожный скрип. Аяана выбралась из шкафа и смиренно попросила:

– Можно мне получить домашнее задание по математике?

Когда донесся следующий призыв к молитве, она напряглась и зажала уши руками и проинформировала наставника:

– Ты не должен это слушать.

Через пару дней к Мухиддину заявилась Мунира. Она принялась беспокойно мерить шагами комнату, грызя ногти, и наконец сказала:

– Что-то случилось, старик. – Он вздрогнул. Ему не нравилось обращение «старик». Женщина схватила его за руку и с отчаянием добавила: – Когда дочка думает, что я сплю, она забирается ко мне в кровать и прижимается всем телом.

Мухиддин задумчиво хмыкнул.

Мунира с надеждой взглянула на него и спросила:

– Аяана с тобой разговаривает? Потому что со мной – нет. Так разговаривает?

– Нет, – уныло признался Мухиддин. Когда мать девочки разрыдалась, он смягчился и пообещал: – Я выясню, в чем дело. Не плачь.

Мунира кивнула.

Мухиддин кивнул в ответ.

Во время следующего дневного азана, заслышав слова «Аллах акбар», Аяана поспешила к бомбейскому шкафу, но Мухиддин ее окликнул, испытав прилив раздражения:

– Подойди ко мне.

– Нет, – не отпуская дверцу в убежище, с диким ужасом каркнула девочка, а когда наставник направился в ее сторону с явным намерением оттащить от шкафа, обрушила целый поток слов: – Ты не можешь меня касаться. Я г-грязная, но и-и-избранная и буду о-очищена вместе с п-п-прелюбодеями и е-е-еретиками. Только сначала д-должна пойти с ним, чтобы с-с-суметь распространить с-с-с-вященное пламя. Д-д-должна научиться быть о-о-о-отважной и подчиниться в-в-в-высшим силам. – Аяана разрыдалась и закрыла лицо руками. – Но я не могу-у-у-у. Поэтому сбежала. А если начну молиться, Всемогущий меня найдет. Поэтому нельзя-а-а-а-а.

Челюсть Мухиддина отвисла так низко, что едва не вывихнулась.

Его первое «почему?» вырвалось слишком визгливо, и пришлось глубоко вдохнуть, чтобы обрести способность говорить. Он попробовал еще раз:

– Что случилось? – Но последовавшая за этим вопросом вспышка эмоций заставила Мухиддина использовать такое крепкое словцо, какие он не использовал со времен службы моряком. – Во имя всего святого, что случилось?

– В-в-всемогущий, – выдавила Аяана, икая.

– Что?

– Он ищет меня, – прошептала она.

– Что?

Она повесила голову, всем видом выражая стыд. Он читался в покрасневших щеках, в каплях пота на лбу, в заикании.

Мухиддин взял ученицу за подбородок и приподнял его, заставляя посмотреть на него, чтобы увидеть: в его глазах не было обвинения. Никогда не было.

Аяана пообещала, что разделит свой секрет с названым отцом: одну половину отдаст ему, другую – оставит себе. Мухиддин вытер с лица девочки слезы и пробормотал:

– Значит, ты пряталась, – сделал он вывод, а когда увидел ее утвердительный кивок, продолжил допытываться: – Кто-то тебя ищет? – Снова энергичный кивок. Аяана прикусила губу, стараясь не расплакаться, но промолчала. Мухиддин выпустил подбородок и беспомощно уронил руки. – В чем дело, Абира?

Но по щекам перепуганного ребенка снова потекли слезы, капая на оранжевое платье.

Аяана подняла взгляд и испытала прилив надежды при виде, как Мухиддин злится, отчего даже казался больше, чернее. Его глаза выкатились, плечи напряглись, руки сжались в кулаки. И тогда решилась:

– Всемогущий никогда меня не поймает.

– Давай начнем заново, Абира, – чеканя каждое слово, произнес Мухиддин. – Расскажи мне все медленно-медленно. Почему Всемогущий тебя ищет?

– Он мне велел ничего не говорить.

– Кто? – сквозь зубы процедил Мухиддин.

– Всемогущий, – созналась Аяана слабым, загнанным голосом. – Он отправил за мной мужчину.

– Мужчину, – эхом повторил Мухиддин, понимая, насколько это глупо звучит.

– Он сказал, – тихо начала она, затем набрала воздуха в грудь и протараторила: – Всемогущему нужен моджахед, но я подумала, что пусть он сам об этом попросит. – Девочка заломила руки и посмотрела на Мухиддина взглядом, в котором полыхало возмущение. – А мужчина велел мне отказаться от тебя, и я ответила: «Нет!» – Она сделала паузу, а не дождавшись реакции наставника, добавила: – И тогда сбежала.

Потеряв дар речи, Мухиддин почувствовал, как по спине пробежал холодок, а зубы застучали. Аяана начала придвигаться к нему маленькими шажками, остановилась лицом к лицу, положила ладонь на щеку и попросила: