Голос моря

– Ты прогонишь даже меня, свою дочь? – закричала Аяана, как только Мухиддин открыл двери.

Он подхватил ее на руки и уткнулся лицом в плечо, вспоминая все самые прекрасные вещи на свете, например песню моря, пока Мунира разглядывала его с неприкрытым облегчением. А когда она протянула склянку с эфирным маслом, едва не расплакался, с благодарностью принимая подношение, и улыбнулся:

– Долго же вы выжидали. Проходите.

Оказавшись внутри, Мунира сразу принялась за уборку, вытирая пыль, переставляя мебель, поправляя предметы на полках, периодически приказывая дочери принести еще воды.

Мухиддин пытался протестовать:

– Давайте лучше присядем и побеседуем. Интересно же узнать, как внешний мир справляется в мое отсутствие.

– Лучше, чем обычно, – прокомментировала Мунира и хихикнула, вытирая уже чистую полку. – Столько пыли накопилось! – Таким образом можно было не обращать внимания на сердце, которое билось в груди слишком сильно, и на предательские эмоции, говорившие, что этот нескладный, волосатый мужчина стал важной частью их с дочерью жизни.

– Почитай, – попросила Аяана, снимая с полки и вручая Мухиддину книгу со стихами Хафиза.

– Скажи «пожалуйста», – усмехнулся тот, постучав девочку пальцем по лбу.

– Не-а.

– Не-а? – повторил Мухиддин, вскидывая брови. Она недовольно нахмурилась. Тогда он взял книгу и пролистнул несколько страниц. – Так, посмотрим, что тут есть про… манеры.

– Не-а, – отозвалась Аяана, – лучше что-нибудь про долгое отсутствие. Или про забывчивость, – добавила она с вызовом, хотя голос на последнем слове дрогнул.

– Сейчас я здесь, – мягко произнес Мухиддин, наклоняясь к девочке и гладя ее по щеке. Затем выпрямился, выбрал отрывок из книги и зачитал:

Вино налей ты осторожно
В бокал, как розовую воду.
Покамест ароматный запах длится, можно…

Внезапно снаружи закукарекал петух. Затем донесся призыв муэдзина к молитве. Ослы заревели, дети пронеслись мимо, громко смеясь. Закапали первые капли дождя. С моря ворвался свежий ветер, обещавший грозу.

Мухиддин закрыл окно, отрезая их от внешнего мира и помещая во внутренний, наполненный любовью, наполненный словами Хафиза.

– Как он? – прошептала Мунира.

– Его жизнь сгорела в диком пламени. Я собираю душу из пепла собственными руками, – с отчаянием признался Мухиддин. – Мой мальчик умирает. – Аяана поспешила обнять его, и он провел рукой по ее волосам. – Давайте просто посидим. Расскажите мне что-нибудь хорошее. Как поживают мои любимые девочки? – Он попытался изобразить улыбку, но взгляд выдавал печаль.

Этажом выше Зирьяб очнулся, заслышав тихие голоса. Он не нашел в себе силы открыть глаза, но мог почувствовать соленый запах моря и сладкий – жасмина и роз. Затем попытался разобрать долетавшие звуки.

– Океан возвернул… вернул его тебе? – с восторгом произнес высокий детский голосок на английском языке.

– Мой сын, – ответил глубокий, знакомый баритон.

– Он намного симпатичнее тебя, – донесся женский голос.

– Мой сын, – повторил отец.

Зирьяб цеплялся за звучание этого глубокого баритона, пока старался медленно, очень медленно выкарабкаться из тяжелых, вязких, темных сновидений.

Пятью днями позже на остров обрушился шторм. Теплый дождь лил как из ведра, затопляя землю и превращая водную гладь во взбитую пену. Мунира, Аяана и Мухиддин сидели на плетеной циновке в коридоре с выходившим на море балконом, попивали кофе с имбирем, заедая сдобой, и рассказывали друг другу истории об океанских монстрах, способных плавать в любую погоду. Мухиддин сообщил, что как-то встретил такое существо. Оно наслало огромную волну, которая бы смыла за борт всех моряков на его корабле, но в последнюю минуту отозвало ее. Дальше он стал хвастаться, что знаком с джиннами. Те влюбились в него и обещали исполнить любые его желания, взамен лишь умоляя открыть свое лицо.

В этих историях Мухиддин ни разу даже не дрогнул. В упомянутых сражениях ни разу не проиграл. Во время всех столкновений с отважными и сильными противниками оказывался отважнее и сильнее. А для женщин – всегда красивых – был главным призом. Пока за стенами дома бушевал шторм, Мухиддин поднялся наверх и вернулся с пожелтевшей картой на пергаменте, вложенном в старинный фолиант.

На листе красовалось стихотворение, написанное куфическим стилем[10].

Звезда. Карта. Дорога. Путешествие. Пункт назначения. Что-то. Мухиддин рассказал – наполовину словами, наполовину нараспев, – каким образом обнаружил пергамент в потайном отделении спрятанного сундука в черном шкафу внутри полуразрушенного дома, пройдя по скрытому в подвале лабиринту. Троица уставилась на загадочную страницу, желая, чтобы она поведала свои секреты. Мунира прошептала, что всегда боялась навеки остаться ржаветь в одном месте без возможности путешествовать и видеть другие страны, а затем прикоснулась к карте.

Снаружи завывал ветер. Ему отвечал океан. Когда начала подкрадываться ночь, мужчина, женщина и ребенок поняли, что не готовы пока распроститься друг с другом.

– Не сейчас! – выкрикнула Аяана.