Голос моря

То же беспокойство и раздражение стали проявляться и в ровесниках девушки, но они, в отличие от нее, вели себя нахально и уверенно: слушали современные песни, чей смысл слов до нее не доходил. Аяана вернулась в школу, чтобы иметь возможность сдать экзамен по основным восьми предметам. Уроки с Мухиддином дали дочери Муниры преимущество над одноклассниками, сделав ее желанным партнером по занятиям, особенно в части английского и математики. Даже понимая, что долго это не продлится, Аяана наслаждалась наконец обретенным чувством единства с ровесниками.

Ее тело вытягивалось, росло, теряло угловатость, получая взамен округлости, запах чужеродности, вкус соли и желание неведомых, невозможных вещей, а также становилось предметом огромного количества запретов и ограничений, вызывало непонятные взгляды, ехидные улыбки и двусмысленные комментарии, а также требовало дополнительных ухищрений в одежде. Клиентки матери называли Аяану юной женщиной, щипая за различные части тела, что представляло для нее настоящую загадку, тогда как мысли казались полем боевых действий. Легионы незнакомых теней маршировали по нему, вселяя страхи.

Сны тоже изменились. В них, к смущению Аяаны, все чаще появлялся Сулейман, так что днем при виде него сердце ее таяло, заставляя обращать внимание на его рост и лидерство в беговых состязаниях, а также подтолкнуло посещать вечерние футбольные матчи, лишь бы иметь повод понаблюдать за парнем. Аяана не удивилась, что он выступал одновременно и тренером, и судьей, и капитаном, и голкипером.

Она теперь старалась поменьше общаться с матерью, потому что их разговоры неизбежно сводились к ссорам, несмотря на намерение обеих сторон этого избежать.

Сейчас, торопясь по ведущей к дому дорожке, Аяана услышала царапающий звук, повернулась, прищурилась под накидкой и увидела лысого старика из Китая Мзи Китвану Кипифита. Он неподвижно сидел рядом с древними гробницами в виде куполов. Интересно, что он делал?

– Аяа-а-а-а-а-ана! – прервал размышления скрипучий призыв от темного проема открытой двери в доме неподалеку.

Это Амина Махмуд, мать Сулеймана, вернулась с десятого паломничества в священный город Мекку и теперь устраивала праздник, чтобы отметить знаменательное событие, поэтому стояла в дверях и зазывала всех проходящих, словно турецкая примадонна из теленовелл: голова высоко вскинута, горящие страстью глаза сосредоточены на объекте вожделения, грудь выпирает – словом, весь вид манит, обещает, что любое желание будет удовлетворено. Соблазнительная в своем высокомерии, Амина состояла в браке, вот только было неизвестно, в каком из миров обитал муж. Она обладала неплохим состоянием, которое принесли шесть судов, переправлявших в Оман незаконно полученную гвоздику из Пембы, а обратно привозивших ладан и другие контрабандные товары, включая продукты из дьюти-фри, оседавшие в итоге на полках магазинов в Занзибаре и Момбасе. В подвалах своего дома мать Сулеймана продавала золото и драгоценности – само собой, без ведома кенийской налоговой службы. Поговаривали, что Амина также участвовала в поставке девочек шейхам Саудовской Аравии, куда ездила минимум дважды в год. На ее теле все открытые участки кожи блестели от ювелирных украшений, а закрытые были надушены благовониями и раскрашены хной.

Сегодня женщина собрала волосы в высокий пучок и источала нечто колдовское, очаровывающее, идущее из земных недр, будто сама земля обрела голос и получила прохладные светло-карие глаза.

Мама Сулеймана часто подкарауливала Аяану, чтобы напророчить очередное несчастье в ее будущем. Это было частью непрекращавшейся войны с Мунирой, которую Амина Махмуд презирала с того самого момента, как их детская дружба закончилась ссорой из-за куклы. Обычно женщина останавливала Аяану и говорила:

– Я вижу будущее, и твое, маленькая дикарка, меня ужасает.

Или же просто высмеивала у нее отсутствие отца:

– Ты такая высокая. Наверное, твоим папашей был один из кочевого племени масаи.

В последнюю же встречу заявила:

– Ты слишком худая. Ешь больше, или люди подумают, что у тебя завелись глисты.

Презрение Амины к Аяане только усилилось, когда по результатам экзаменов ту объявили лучшей ученицей во всем районе. Дочь отверженной Муниры обошла даже Сулеймана, ненаглядного сына богачки. Тогда она предупредила:

– Ajidhaniye amesimama, aangalie asianguke – «тем, кто высоко взлетает, больнее всего падать».