Голос моря

Нападение случилось так внезапно и неожиданно, что Зирьяб не успел задаться вопросом, что происходит, или даже вскрикнуть. Неизвестные захватчики также затопили лодку со всем рыболовным оборудованием, приобретенным в Момбасе на сбережения, собранные по крупицам за год, с добавлением заемных денег. После похищения остались лишь грозовые тучи подозрений и пустота, которую постепенно заполнила печаль. Она ворвалась в жизни небольшой семьи и изменила их судьбу.

22

Соседи иногда слышали рыдания родственников пропавшего. Некоторые понимающе кивали. Большинство отводили взгляды и подавляли реакцию, которую могли расценить как предательство или поддержку. Прошли времена, когда сочувствие окружающих помогало унять печаль. Теперь чуждое чудовище гнева противостояло человеческой эмоции – страху. Остров охватило безумие, после того как иностранные солдаты промаршировали везде с видом исконных властителей. Предательство Фазула из Египта отразилось невообразимо глубоко на жизни обитателей Пате. Война прокатилась волной цунами по ним, разбросав, разметав, выпив все хорошее, подхватив достойных людей. Многие из них уже не вернулись в родные края, даже трупами. Оставшиеся же вынужденно освоили язык бесправных и молчаливых. Тысячи тысяч невоплощенных поступков навсегда изменили остров: появились новые ограничения, новые стены вокруг сердец. Поэтому, когда жители Пате увидели, как Мухиддин пробежал к старой пристани, где разразился рыданиями, они молчаливо вверили его судьбу в руки высших сил и принялись ждать.

Никто не знал, что отцу только что сообщили о деяниях сына Тофика, брата Зирьяба, и это заставило страх за жизнь последнего вспыхнуть с новой силой. Мунира поведала о том, как всю семью ее мужа, включая никогда не виденных Мухиддином внуков, стерли с лица земли.

– Он мне об этом не рассказывал, – несколько раз простонал тот.

– Потому что хотел забыть, – воскликнула Мунира.

– Но ты-то знаешь, – обвиняющим тоном заявил оскорбленный отец.

– Потому что я помогала Зирьябу забыть! – еще громче отозвалась женщина, потерявшая мужа.

– Разве я не достоин доверия? – всхлипнул Мухиддин, затем ткнул пальцем в грудь собеседницы. – Ты должна вернуть мне сына. – После чего выбежал из дома, едва не сбив с ног вошедшую Аяану.

Однако на Пате никогда не умели хранить секреты. Информация змеей просачивалась вместе с обидами, ястребом падала на головы вместе с потоком слухов.

– Haki ya Mungu – «он утонул», – утверждали некоторые.

Другие, призывая в свидетели Господа, заявляли, что Зирьяб стал вором и погиб на узких улочках Момбасы, став жертвой возмездия конкурирующей банды. Отставной офицер разведки, переехавший на остров, чтобы заняться ювелирным делом, шепотом попросил Аяану передать Мухиддину, что тому следует забыть о сыне, который присоединился к моджахедам в Афганистане. Или Пакистане. Или Ираке… Где-то. Однако на расспросы девочки, откуда он узнал об этом, доброжелатель ничего не сумел ответить, так что она ничего не рассказала наставнику. Позднее портной сообщил ей, что «некто» видел Зирьяба в Каире, когда тот в спешке пересекал улицу Каср эль-Нил, постоянно оглядываясь по сторонам, будто что-то скрывал.

Такие встречи стали обычным делом в жизни тех, кто жил с пустотой в сердце после пропажи мужа, сына и отчима. Их окружали нежеланные советы и снисходительные предположения от соседей, к которым добавилось безразличие от некомпетентных и ничего не знающих чиновников, когда семья начала вести поиски в моргах и больницах, обращаться в мечети. И в полицейские участки. Там одетые в форму идиоты засыпали Мухиддина и Муниру бесцеремонными вопросами, больше озабоченные местонахождением террористов, чем обнаружением пропавшего рыбака: «Когда вы в последний раз его видели? Где он спал? Где он молился? Кто был его друзьями? Не являлся ли он террористом?» Создавалось впечатление, что все исчезнувшие мужчины заранее подозревались в будущих преступлениях. Последний вопрос особенно возмутил семью Зирьяба: «А вы точно сами кенийцы?»

Двое мужчин, бывшие служащие, посоветовали Мунире и Мухиддину вести поиски скрытно, так, словно мир представлял собой посыпанную солью дорогу, а они были слизняками, пересекающими ее.

Мунира говорила всем, что муж обязательно вернется, отчаянно цепляясь за прежний распорядок, чтобы Зирьяб нашел все вещи на привычных местах. Она носила кольцо, опрыскивалась благовониями, занималась работой в салоне. Единственное, что изменилось, был аппетит горюющей женщины. Она пила кофе без сахара, но со специями, ела рис с кокосом – и больше ничего.

Ровно через два месяца после исчезновения Зирьяба Аяана заметила, как мать осела на пол кухни, поддаваясь притяжению земли, и с криком бросилась ее поднимать. Однако Мунира встала сама и заявила:

– Я просто споткнулась. Все в порядке. Пожалуй, пойду приму душ.

Спустя пару часов обеспокоенной дочери пришлось войти в кабинку и вытащить мать, которая понуро сидела в углу, обнаженная и замерзшая, пока струйки воды стекали по коже.