Голоса в моей голове

Внешне он напоминал общипанного страуса. Но это было лишь его лицо – узкое, вытянутое с огромными выпуклыми глазами и нелепо сбритой бородкой. Без толики вранья скажу вам, что шея его была настолько худощавая и длинная, что под нужным углом напоминала швабру, обтянутую кожей. Конечно, его харизма, поставленная речь и нетипичный хриплый голос притягивали к себе женский пол, но все-таки каждую минуту мое беспокойство о целостности его тела росло. Вы когда-нибудь видели высокий деревянный столб, вдетый в землю лишь наполовину нужной длины? А что если начнется ураган, насколько сильно вы будете переживать, чтобы этот столб ненароком не упал на вашу машину или ваших детей? В любом случае, за шею своего друга я переживал намного сильнее. Именно такой эта шея и была. Длинный деревянный столб во время бушующего урагана.

– У вас хотя бы есть девушки, – продолжил ныть первый друг.

– У меня нет девушки, – перебил я.

– Да, но были ведь. Я всю жизнь прожил один. Мой жирный живот отталкивает всех и все.

– Зачем ты тогда ешь?

– Мне нравится еда, я не хочу себе ни в чем отказывать. Но это меня погубит. Кажется, жизнь не удалась.

Как вы уже поняли, он был достаточно упитанным человеком. Я бы даже сказал, слишком упитанным. Страсть к еде порой переходила все дозволенные границы, но эта проблема не заботила его ровным счетом никогда. Все эти фальшивые наигранные сопли, которые он изливал в том баре, выступали лишним доказательством его непримиримого противоречия. Он думал, что причина отсутствия девушек в его жизни – внешний вид. Мы то со вторым другом прекрасно знали, что не внешность отталкивала дам, а его вытекшие на помойку пустые мозги.

Продолжая судить своих друзей, я понимаю, что был не лучше них. Они отлично подстраивались под фразу «из крайности в крайность», а сам я чувствовал себя самым последним и самым никудышным предком Чехова, который вряд ли обрадовался бы такому правнуку.

– Это не причины, чтобы жаловаться на жизнь, – сказал я. – Что за глупости?

– Ты все время затыкаешь меня.

– Потому что ты жалуешься на свою жизнь без всякой веской причины. Это выглядит ущербно.

– Неужели мне нельзя хотя бы притвориться несчастным человеком?

– Тебе не хватает внимания?

– Нет. Просто я такой человек. Меня должны жалеть.

– Вряд ли тебе что-то должны в этом мире.

– Да что с тобой?! Почему ты такой грубый?!

– Ему отказали в издательстве, идиот! – Выкрикнул второй. – Оставь его в покое хоть на минуту.

Если бы в тот момент выключили всю музыку в баре, то, возможно, удалось бы услышать, как злобно урчал живот моего первого друга. Конечно, вся прелесть состояла не в этом, а в том, насколько агрессивно порой мы воспринимали совершенно безобидные слова.

– Пойду закажу себе бургер, – ответил он и нехотя поплелся к ближайшему официанту.

– Сколько можно такое терпеть, – сказал я себе шепотом, наблюдая, как неуклюже он пытался втиснуться между столиками, когда рядом с ними расстилался широкий удобный проем.

– Не обращай на него внимание. Ты же знаешь, он только о еде и думает. Думаю, даже перед смертью он успеет съесть свой самый любимый бургер, – сказал второй друг.

– Он скорее вернется с того света, чем умрет, так и не отведав бургер, – добавила его девушка, и в ту секунду я впервые услышал ее голос и вспомнил о ее существовании.

Она все еще продолжала вульгарно жевать жвачку, но мне уже не хотелось плеснуть в нее вино. Я слишком отходчивый человек.

– Расскажи мне, что тебе сказал редактор? – Спросил второй друг, аккуратно прижав к себе девушку.

– Ничего нового.

– Люди не видят того, что видишь ты. В этом их огромная проблема. Но ты тоже не должен считать, что видишь все наяву.

– Хочешь сказать, что я пишу наигранно?

– Нет. Ты сам об этом подумал.

– Я просто пишу. Просто пишу. Видимо, – я сделал паузу, – пора перестать верить в эту чушь.

– Перестанешь писать?

– Нет. Я же не дурак. Я продолжу писать без глупых надежд на светлое будущее. Просто надо осознать отсутствие таланта и дальнейшей славы.

– Это не так печально, как кажется.

– Ценить искусство, но оставаться бездарностью? Мне кажется, это самое печальное, что может случиться с человеком.

– Фу, ну и вонючий же этот горький шоколад! – Перебила нас вдруг его девушка.

– Зачем ты тогда ешь его? – Спросил он.

– Потому что он полезен. Но я его ненавижу. Он противный и гадкий. Мне становится плохо только от одного его вида.

– Ты постоянно ешь какую-то ерунду, от которой тебя тошнит. В чем проблема перестать это есть?

– Я набрала лишние килограммы. Знаешь, насколько это ужасно? Я и так полгода сижу на этих диетах, правильном питании, а ту еще и шоколад. Поддержал бы меня хотя бы.

Она демонстративно скрестила руки на груди, повернулась от него и села в пол оборота. Насколько же все банально.

– Ты ешь горький шоколад, – сказал я вдруг.

– Что? – Она посмотрела на меня как на призрака, очутившегося в центре бара и вмешавшегося в их тайный разговор.

– Ты ешь горький шоколад и жалуешься на жизнь. Но на самом деле, ты просто ешь горький шоколад.

– Гениально, – ответила она, так и не поняв смысла моих слов.