Голоса Варшавского гетто. Мы пишем нашу историю

И голос его услышали бы от края до края земли. Из пучины наших невзгод мы получили бы утешение: «Близок час расплаты!» Не вечно им править нами. Они сгинут вместе с нацистами, изрыгнув чужое имущество, которое поглотили.

Так утешают себя взбудораженные массы. Однако мудрейшие знают, что утешение это пустое. Соглашаются для виду, но в душе протестуют.

Ходит такой анекдот:

Разговаривают два дегенерата из юденрата, и посреди дружеской беседы один начинает грозить другому неминуемой карой.

«В Судный день деньги тебе не помогут! Зыгмунт![118] Подумай о том, как ты кончишь! Побойся гнева и ярости толпы!»

А Зыгмунт бестрепетно отвечает: «Дурак! Когда земля перевернется вверх тормашками и изменится порядок жизни, так я окажусь наверху, а не внизу».

Подозреваю, он прав: так и будет. И волоска не упадет с его головы…

В следующих записях я поведаю потомкам о лжи и мерзостях наших правителей.

Я не с этими и не с теми – напротив, я сам по себе[119]. Возможно, в этом мое преимущество. Я наслышан об их «добрых» делах и твердых правилах, кое-что видел своими глазами. Я держусь великого принципа: глас народа – глас Божий!

3 декабря 1941 года

Когда организовали еврейское представительство, мы были уверены, что найдем в нем убежище от невзгод, что оно протянет нам братскую руку, облегчит наши страдания, и даже если настанут трудные, горькие времена, оно сделает все, что в его силах, дабы пролить бальзам на наши раны. Ужасные, тяжкие испытания, выпавшие нам на долю, уравняли всех без исключения, ибо ничто так не сближает, как общее горе. В минуты испытаний оно пробуждает в людях сострадание, любовь, солидарность, даже в чужаках, не братьях по крови и происхождению. Тем вернее это для братьев, сородичей, связанных телесно и духовно.

Не таковы польские евреи. Да падет на их головы вечный позор.

Внешние, чужеродные силы собрали затесавшихся среди нас шмендриков и поставили их набольшими над нами. Все они наполовину, на треть, на четверть ассимилированы. В мирное время знать нас не желали, вращались исключительно в своем еврейско-гойском мирке, оскорбляли и сносили оскорбления. Они презирали еврейскую голоту [чернь (польск.)], а их соседи-неевреи, в свою очередь, ненавидели и презирали их самих. Еврейская община их тоже не признавала. Они были чужими своему народу, его культуре, его духу. Пожалуй, даже более чем чужими: они ненавидели всё, что имело хоть какое-то отношение к иудаизму. Причем враждебность к еврейским народным массам была у них не идеологической, поскольку единственная их идеология – жажда наживы.

И эти-то «господа», как только их выбрали начальниками юденрата, с особой жестокостью принялись нас притеснять. С самого дня образования гетто возникла широкомасштабная, обширная сеть крупных учреждений, таких как еврейская полиция, продовольственный отдел, жилищный комитет, почта, внутренний орган управления, отделение внешних связей, начальные школы, организации здравоохранения, в общем, все виды служебных органов, и у всех простор для обогащения: взятки, протекционизм. Те, кто в курсе дела, с этим согласны: они говорят, что коррупция в юденрате достигла такого уровня, какому нет аналогов во всем мире. Он не подчиняется никому, кроме коменданта гетто, а тот и сам участвует в темных делишках, которые проворачивают за счет угнетенных масс, попавших в тиски нужды как материальной, так и духовной, и, как узники, бессильных освободиться. Когда станет полегче, наверняка появятся порядочные люди и расскажут будущим поколениям то, о чем следует рассказать, на основе документальной информации и точной статистики.

7 января 1942 года

«Все, что есть на суше, имеет аналог в морях». Это верно не только для гетто, но и для природы вещей в целом. Всё, что есть в большом мире, есть и в тесном ограниченном гетто. Нужда и бедность, изобилие и богатство уживаются здесь бок о бок. Нацистские хозяева ведут себя в соответствии с принципом: заблуждается тот, кто считает, будто бы великие и малые равны. Средства уничтожения действуют по-разному на людей разного положения и достатка.