Голова профессора Доуэля (Professor Dowell's Head)

The air stream must have loosened the tubes that went into his veins.	Очевидно, воздушная струя, подняв его голову, ослабила трубки, вставленные в кровеносные сосуды шеи.
Thomas was horrified-was this the end?	Голова Тома пришла в ужас: неужели конец?
Things were getting fuzzy.	И действительно, сознание начало мутиться.
Thomas felt that he didn't have enough air: the blood that carried oxygen to his head couldn't get to the brain in adequate quantities.	У Тома появилось такое чувство, будто ему не хватает воздуха; это кровь, питавшая его голову, уже не могла проникнуть в его мозг в достаточном количестве, принося живительный кислород.
He saw his blood, felt himself fading away.	Он видел свою кровь, чувствовал своё медленное угасание.
He didn't want to die!	Он не хотел умирать!
His mind grasped at life.	Сознание цеплялось за жизнь.
Life at any cost!	Жить во что бы то ни стало!
He wanted to wait for the new body Kern had promised him. ...	Дождаться нового тела, обещанного Керном...
Thomas tried to lower his head by contracting his neck muscles, tried to rock back and forth, but that only made the situation worse-the glass tube fittings slipped out more and more.	Тома старался осадить свою голову вниз, сокращая мышцы шеи, пытался раскачиваться, но только ухудшал своё положение: стеклянные наконечники трубок ещё больше выходили из вен.
With the last glimmer of consciousness, Thomas screamed, screamed as he had never screamed in his life.	С последними проблесками сознания Тома начал кричать, кричать так, как он не кричал никогда в жизни.
But it was no longer a scream.	Но это уже не был крик.
It was a death rattle.	Это было предсмертное хрипение...
When John, who slept lightly, was awakened by the unfamiliar noises and ran into the room, the head of Thomas was barely moving its lips.	Когда чутко спавший Джон проснулся от этих незнакомых звуков и вбежал в комнату, голова Тома едва шевелила губами.
John put the head back as best he could, reinserted the tubes, and wiped away the blood so that Professor Kern would not see the traces of the nocturnal accident.	Джон, как умел, установил голову на место, всадил трубки поглубже и тщательно вытер кровь, чтобы профессор Керн не увидел следов ночного происшествия.
In the morning Brigitte's head, separated from its body, was back in its old spot on a metal table with a glass top, and Kern was bringing her to.	Утром голова Брике, отделённая от тела, уже стояла на своём старом месте, на металлическом столике со стеклянной доской, и Керн приводил её в сознание.
When he rinsed the head of the remains of bad blood and introduced a stream of fresh, clean blood Brigitte's face turned rosy.	Когда он "промыл" голову от остатков испорченной крови и пустил струю нагретой до тридцати семи градусов свежей, здоровой крови, лицо Брике порозовело.
A few minutes later she opened her eyes and stared uncomprehendingly at Kern.	Через несколько минут она открыла глаза и, ещё не понимая, уставилась на Керна.
Then with great effort she looked down, and her pupils widened.	Потом с видимым усилием посмотрела вниз, и глаза её расширились.