Голубой горизонт

— Слушайте слово истинного калифа! «Те, кто желает покинуть этот обреченный город, могут это сделать без последствий. Я дарую вам прощение за предательство. Вы можете взять с собой лошадей и оружие и вернуться в свои шатры к своим женам. А любого, кто принесет мне голову виновного в кровосмешении аль-Салила, я вознагражу лакхом золотых рупий!»

Защитники посмеялись над ними. Тем не менее следующей ночью еще тысяча воинов выехала за ворота. Перед уходом двое из младших шейхов пришли попрощаться с Дорианом.

— Мы не предатели и не трусы, — сказали они ему. — Но эта битва не для мужчин. Там, в пустыне, мы будем скакать с тобой навстречу смерти. Мы любим тебя, как любили твоего отца, но мы не станем умирать, как псы в клетке.

— Идите, я вас благословляю, — ответил им Дориан. — И да пребудет с вами Божья милость. Знайте: я снова приду к вам.

— Мы будем тебя ждать, аль-Салил.

На следующий день в час молитвы, когда орудия опять умолкли, к стенам снова подъехали герольды.

— Истинный калиф Зейн аль-Дин объявляет о разграблении города. Любой мужчина или женщина, найденные в его стенах, когда туда войдет калиф, будут подвергнуты мучительной смерти!

На этот раз лишь несколько голосов ответили им насмешками. Ночью ушла почти половина защитников. Турки выстроились вдоль дороги и не делали попытки кому-либо помешать.

— Ты рассеянна, милая. — Каролина Кортни насмешливо наблюдала за дочерью. — Что же так встревожило тебя?

Верити почти не разговаривала с матерью, выйдя на палубу «Арктура» из большой отцовской каюты, и лишь рассеянно поздоровалась с ней. Разговор с командующим калифа Кадемом ибн Абубакером тянулся большую часть утра. Теперь Верити стояла у поручней и наблюдала, как быстрая фелюга везет генерала обратно на берег. Она переводила отцу доклад ибн Абубакера и сообщение о приказе калифа сжать кольцо блокады вокруг залива, чтобы не дать вражеским кораблям сбежать, когда город наконец избавится от узурпатора.

Верити вздохнула и повернулась к матери.

— Осада подходит к концу, матушка, — послушно ответила она.

Они никогда не были особенно близки друг к другу. Каролина была нервной, истеричной женщиной. Муж полностью подчинил ее, и у нее оставалось мало времени и энергии на то, чтобы исполнять роль матери. Казалось, что она, словно ребенок, не могла надолго сосредоточиться на чем-то одном, ее ум порхал от одной темы к другой, словно бабочка в весеннем саду.

— Я буду только рада, когда весь этот ужас наконец закончится и твой отец разберется как следует с этим негодяем аль-Салилом. Тогда мы сможем вернуться домой.

Для Каролины домом было консульство в Дели. За его каменными стенами, в ухоженных садах и прохладных двориках с журчащими фонтанами, она чувствовала себя надежно защищенной от грубого, чужого мира Востока. Тихо застонав, Каролина почесала горло. На белой коже выступила красная сыпь. Влажный тропический воздух и жара тесной каюты вызвали обострение старого раздражения.

— Сделать тебе прохладную примочку? — спросила Верити.

Она гадала, как матери с такой легкостью удается вызвать у нее чувство вины. Верити подошла к Каролине, лежавшей в широком гамаке, который капитан Корниш устроил для нее на углу шканцев. Полотняная ширма загораживала Каролину от солнца, но позволяла прохладному ветерку овевать ее пухлое потеющее тело.

Верити опустилась на колени рядом с матерью и смочила белой жидкостью воспаленные, зудящие пятна. Каролина вяло махнула рукой. Кольца с бриллиантами глубоко врезались в отекшую белую кожу. Стройная темнокожая индианка в прекрасном шелковом сари опустилась на колени у гамака напротив Верити, держа чашу со сладостями. Каролина взяла розовый кубик рахат-лукума. Когда горничная хотела подняться на ноги, Каролина остановила ее повелительным щелчком пальцев и выбрала еще два кусочка ароматного лакомства, чтобы сунуть их в рот. Она жевала их с нескрываемым наслаждением, и на ее губах остался белый след сахарной пудры, похожий на иней.

— Как ты думаешь, что будет с аль-Салилом и его сыном Мансуром, если они попадут в руки Кадема ибн Абубакера? — негромко спросила Верити.

— Не сомневаюсь, это будет нечто крайне отвратительное, — без признаков интереса откликнулась Каролина. — Калиф творит жуткие вещи со своими врагами: их бросают под ноги слонам, расстреливают из пушек…

Она даже слегка содрогнулась и протянула руку к стакану медового шербета, предложенного ей горничной.

— Я совершенно не желаю это обсуждать. — Она отпила глоток и слегка оживилась. — Если к концу месяца все завершится, мы сможем вернуться в Дели к твоему дню рождения. Я задумала для тебя бал. Пригласим всех приличных холостяков компании. Самое время подыскать для тебя мужа, дорогая. Я в твоем возрасте уже четыре года была замужем и родила двоих детей.