Голубой горизонт

Батула и Кумрах поставили их цепью от острова до материка, потом отвели свои корабли подальше на юг, чтобы поддерживать с лодками только зрительный контакт. Таким образом, они рассчитывали предупредить бегство какого-либо из этих хрупких суденышек и получить от них сообщение, когда на северном горизонте появится конвой военных дау Зейна; при этом сами они не выдали бы своего присутствия. Капитаны надеялись, что, если вахтенные Зейна заметят некоторые из крошечных лодок, они примут их за обычные, вполне невинные рыбацкие посудины, каких много имелось в прибрежных водах.

Недели вынужденного безделья тянулись медленно. На лодках-разведчиках зрело недовольство. Рыбаки не привыкли так долго находиться в море. Команды роптали из-за опасности, неудобств и скуки, боялись, что их лодки развалятся или налетит казкази и унесет их. Цепочка становилась все реже, и при шторме или в темноте даже такой большой флот, как у Зейна, мог спокойно проскользнуть через нее.

Батула поставил Тазуза на наиболее выгодное место, там, откуда хорошо просматривались низкие синие очертания Африканского материка. Он предполагал, что Зейн будет держаться вблизи от торговых поселений Омана, которые столетиями строились у каждого подходящего речного устья, и закрытой бухты, и лагуны вдоль этих берегов. Там Зейн мог обновлять запасы и набирать свежую воду.

Батула нервничал, пока тянулись эти длинные пустые дни. Каждое утро с первыми лучами рассвета он поднимался на мачту «Мести» и всматривался в редеющую тьму, надеясь заметить фелюгу Тазуза. И ни разу не разочаровался. Даже в самую дурную погоду, когда другие лодки спешили найти укрытие, Тазуз упорно оставался на своем месте. Хотя иногда его лодка, казалось, вот-вот скроется под серыми вздувшимися волнами Мозамбикского течения, его грязный латинский парус всегда появлялся из сумрака.

В это утро ветер ослабел, превратившись в ласкающий зефир. Течение успокоилось, посылая длинные ряды мягких волн с севера. Батула беспокойно высматривал фелюгу, но оказался не готов к тому, что призрачные очертания латинского паруса возникли из легкого тумана меньше чем в одной морской миле впереди.

— На нем голубой сигнал! — взволнованно воскликнул Батула.

Длинный голубой флажок на мачте фелюги извивался на легком ветру, как летучий змей. Он был небесного цвета, цвета аль-Салила.

— Это знак для нас! Тазуз обнаружил вражеский флот!

Батула тут же осознал опасность. Утренний туман рассеется с восходом солнца, и день ожидался ясным, с видимостью до самого горизонта. А Батула не мог знать, насколько фелюга обогнала флот врага.

Он так стремительно скользнул вниз по вантам, что канаты обожгли ему ладони, и, едва ноги ударились о палубу, он тут же закричал матросам, приказывая развернуть корабль на юг. Тазуз шел в его кильватере, но быстро догонял. Через час суда сошлись, и Тазуз закричал Батуле:

— Там не меньше пяти больших кораблей, идут по проливу! За ними могут следовать и другие. Не скажу наверняка, но мне показалось, я заметил еще паруса на горизонте.

— Когда ты их видел в последний раз? — прокричал Батула.

— При последнем свете вчера вечером.

— Они окликнули тебя или попытались перехватить?

— Они на меня и внимания не обратили! Думаю, приняли за прибрежного торговца или рыбака. Я не менял курса до темноты.

Тазуз был опытным человеком. Не возбуждая у врагов подозрений, он сумел ускользнуть от них и предупредить два больших корабля.

— Туман начинает редеть, эфенди! — крикнул сверху вахтенный.

Батула и сам уже видел, что туман рассеивается. Схватив подзорную трубу, он снова поднялся на мачту. И едва успел устроиться в гнезде, как туман разом сдвинулся в сторону, словно полупрозрачный занавес, и вспыхнули лучи утреннего солнца.

Батула посмотрел на север. Позади фелюги пролив казался пустынным, представляя собой просто широкое синее водное пространство. Мадагаскар, лежавший на востоке, терялся за горизонтом. Африка казалась бесплотной синей тенью на западе, и на ее фоне обрисовывался силуэт «Эльфа».

И ничего, кроме двух их кораблей.

— Мы сильно обогнали врага за ночь…

Сердце Батулы пело от облегчения. Он снова посмотрел на север, внимательно изучая четкую линию горизонта.

— Ах! — выдохнул он. И потом: — О, ну да…

Он заметил мгновенную белую вспышку, как будто чайка взмахнула крыльями и тут же исчезла. Первые корабли флота Зейна находились там, из-за горизонта показались только верхушки мачт.

Он снова закричал Тазузу:

— Тазуз, несись к «Эльфу», предупреди их! Дай выстрел, чтобы они обратили на тебя внимание… — Он вдруг умолк и посмотрел на далекую шхуну. — Нет! Не нужно. Кумрах уже все понял. Он сам спешит к нам.

Возможно, Кумрах тоже заметил вражеские паруса на севере, а может, его просто насторожило странное поведение «Мести». Но какова бы ни была причина, он развернул корабль и шел на юг под всеми парусами.