Голубой горизонт

А Зейн внезапно отскочил назад. Дориан качнулся вперед, теряя равновесие. Зейн, стремительно, как ящерица, развернувшись на хромой ноге, метнулся в сторону своего ятагана, воткнутого в землю.

Дориан пытался ухватиться за шнур, чтобы снова удержать Зейна, но прежде чем он сумел натянуть шнур как следует, Зейн очутился возле оружия и сжал в руке эфес.

Дориан дернул его назад, и Зейн не оказал сопротивления — он поддался тяге, и острие его ятагана устремилось к горлу Дориана. Дориан уклонился от удара, они снова закружили друг возле друга.

Обоих по-прежнему связывал шелковый шнур, словно пуповина.

Зейн тихо засмеялся, но в звуке его смеха не слышалось радости. Он издевательски наседал на Дориана, вынуждая его отступать и уворачиваться, и как только выиграл для себя слабину шнура, тут же прыгнул к ятагану Дориана, все так же стоявшему на дальней стороне круга. Прежде чем Дориан успел натянуть шнур, Зейн выдернул из земли второе оружие. И тут же повернулся к Дориану с ятаганами в обеих руках.

Над толпами зрителей повисла тишина; все зачарованно следили, как Зейн подкрадывается к Дориану внутри ринга, а палачи маячат за его спиной, ожидая, когда Дориан переступит пепельное кольцо.

Внимательно наблюдая за Зейном, Дориан понял, что хотя тот и предпочитает левую руку, но почти так же искусно действует правой. И словно для того, чтобы это продемонстрировать, Зейн бросился вперед и нанес удар справа, метя в голову Дориана. Дориан поднырнул под удар, и Зейн тут же сделал выпад слева, так что Дориану ускользнуть не удалось. Хотя он и отклонился в сторону, клинок скользнул по его боку — и толпа взвыла, увидев кровь.

Мансур вцепился в руку Джима с такой силой, что ногти впились в кожу.

— Он ранен! Мы должны это остановить!

— Нет, кузен, — тихо ответил Джим. — Мы не можем вмешаться.

Двое на ринге продолжали кружить, и шнур вращался между ними, как спица колеса. Дориан старался удержать его ослабленным.

Зейн дрожал от жажды убийства, его губы кривились, глаза горели мрачным огнем.

— Истеки кровью, свинья, а когда ты потеряешь последнюю каплю, я разрублю твое тело на пятьдесят кусков и разошлю их во все концы моей империи, вплоть до самых дальних уголков, чтобы все знали, как наказывают за предательство!

Дориан не ответил. Он легко держал свой конец шнура в пальцах правой руки. Полностью сконцентрировавшись, он следил за глазами противника, ожидая момента новой атаки. Зейн сделал ложный шаг хромой ногой, потом тут же прыгнул вперед, оттолкнувшись здоровой.

Именно этого и ждал Дориан. Он взмахнул ослабевшим шнуром и резким движением запястья метнул его петлю вперед, как кнут. Упругий шелк полоснул по правому глазу Зейна с такой силой, что кровеносные сосуды лопнули, роговая оболочка треснула, и в одно мгновение глазное яблоко превратилось в ком розовой слизи.

Зейн пронзительно закричал, высоко и визгливо, как девчонка. Уронив оба ятагана, он зажал ладонями разбитый глаз. Ослепший и визжащий, он замер в середине ринга. Дориан нагнулся и поднял один из ятаганов. Выпрямившись легко и грациозно, как танцор, он вонзил острие клинка в живот Зейна.

Визг умолк. Продолжая одной рукой зажимать глаз, Зейн тут же схватился другой за живот — и нащупал зияющую рану, из которой текла кровь и вырывались кишечные газы.

Он упал на колени, и его голова склонилась. Дориан высоко поднял ятаган и с силой рубанул по вытянутой шее врага. Воздух вокруг клинка просвистел мягко, как зов скорбящего голубя, и лезвие, попав на стык позвонков, рассекло шею.

Голова Зейна соскочила с его плеч и со стуком упала на пересохшую землю. Тело еще мгновение продолжало стоять на коленях, испуская фонтаны крови, а потом, качнувшись, рухнуло на ринг.

Наклонившись, Дориан схватил отсеченную голову за волосы и высоко поднял.

— Я отомстил за принцессу Ясмини! И теперь заявляю право на Слоновий трон Омана! — победоносно закричал Дориан.

Тысяча голосов ответила ему:

— Приветствуем аль-Салила! Слава аль-Салилу!

Воины Бешвайо вскочили и загремели вслед за своим королем:

— Байете, Инкоси! Байете!

Дориан бросил голову и пошатнулся. Кровь продолжала литься из раны, и он упал бы, если бы Мансур и Джим не подскочили к нему и не поддержали с обеих сторон. Они почти унесли его в форт.

Комнаты в форте были пусты, в них не осталось мебели, но они отнесли Дориана в его собственную спальню и положили на голый пол. Мансур отправил Рахмада за личным хирургом Зейна аль-Дина, уже стоявшим за дверью в ожидании зова. Тот сразу же появился.

Пока он промывал рану и зашивал ее кишечной нитью, Дориан тихо говорил с Мансуром и Джимом: