Голубой горизонт

— Боюсь, что Бешвайо не понимает смысла этого слова, а я так и не сумел его объяснить. — Джим засмеялся.

Но Дориан его не поддержал. Он без труда представил себе резню в джунглях, и его стала мучить совесть. Те оманцы, которые погибли от ассегаев, были его собственными подданными. Он не мог радоваться их смерти. Его гнев на Зейна аль-Дина разгорелся еще сильнее. Зейну придется заплатить и за эту новую кровь.

Джим не заметил, как изменилось лицо его дяди. Он все еще пребывал в возбуждении битвы, вкус победы опьянял его.

— Ты только посмотри на него!

Он показал туда, где Бешвайо уже выстраивал свои импи перед стенами форта.

Орудия пробили в этих стенах широкую брешь, и Бешвайо вышагивал перед рядами, тыча ассегаем в сторону пролома и разглагольствуя:

— Дети мои, кое-кто из вас еще не заслужил право жениться! Разве я не дал вам такой возможности? Или вы сами проявили медлительность? Или вам не повезло? — Он сделал паузу, обжигая воинов взглядом. — Или вы испугались? Может, вы обмочили собственные ноги, когда увидели, какой пир я вам предложил?

Воины гневно закричали:

— Мы все еще не напились крови! Мы все еще голодны!

— Дай нам еще еды и питья, Великий Черный Бык!

— Мы твои верные охотничьи псы! Натрави нас, великий король! Пусти вперед!

— Прежде чем Бешвайо пустит в форт своих людей, ты должен приказать батареям прекратить огонь, — сказал Джим Дориану. — Иначе воины пострадают.

Дориан отправил гонцов с приказом к командирам орудийных расчетов. Одна за другой пушки умолкали. Дольше всего посыльные добирались к трем орудиям на вершине утеса, но вот и те перестали стрелять, и над заливом повисла напряженная, тяжелая тишина.

Все замерло, лишь развевались перья на головах воинов Бешвайо. Арабы на парапетах смотрели вниз, на ряды, угрожающе вставшие перед стенами, и их беспорядочно стрелявшие мушкеты тоже замолчали.

Арабы мрачно смотрели в лицо неминуемой смерти.

Потом вдруг со стен крепости донесся звук горна. Ряды воинов беспокойно шевельнулись. Дориан повернул подзорную трубу и увидел развевавшийся над парапетом флаг.

— Они сдаются? — Джим улыбнулся. — Такое слово тоже незнакомо Бешвайо. Белый флаг не сможет никого спасти.

— Нет, это не капитуляция. — Дориан сложил подзорную трубу. — Я знаю человека, который там машет флагом. Это Рахмад. Он один из адмиралов Омана, хороший моряк и храбрец. Он не способен сменить хозяина. И не пожелает сдаться. Он хочет переговоров.

Джим нетерпеливо встряхнул головой:

— Я не смогу долго удерживать Бешвайо. Да и о чем тут говорить?

— Я намерен это выяснить, — сказал Дориан.

— Черт побери, дядя! Ты не можешь доверять Зейну аль-Дину! Это может оказаться ловушкой!

— Джим прав, отец! — воскликнул Мансур. — Незачем лезть в лапы Зейна!

— Я должен поговорить с Рахмадом, если есть хоть малый шанс покончить с кровопролитием и спасти жизни тех несчастных, что заперты в форте.

— Тогда я должен пойти с тобой, — заявил Джим.

— Я тоже. — Мансур шагнул вперед.

Лицо Дориана смягчилось, он положил руки на плечи молодых людей:

— Нет, оставайтесь здесь оба. Если все пойдет не так, кто-то же должен будет отомстить за меня?

Он развязал пояс с оружием и протянул его Мансуру:

— Держи у себя. — Потом он посмотрел на Джима. — Сможешь придержать своего друга Бешвайо и его гончих псов на привязи еще немножко?

— Только поспеши, дядя. Бешвайо не отличается терпением и снисходительностью. Не знаю, сколько времени я смогу его удерживать.

Джим вместе с Дорианом направился к Бешвайо, стоявшему перед своими импи, и горячо заговорил с ним. Наконец Бешвайо неохотно хмыкнул, и Джим сказал Дориану:

— Бешвайо согласен подождать твоего возвращения.

Дориан прошел через ряды воинов. Они расступались перед ним, потому что эти люди умели узнавать благородство и силу. Дориан ровным, уверенным шагом направился к стене и остановился на расстоянии пистолетного выстрела. Подняв голову, он посмотрел на парапет.

— Говори, Рахмад! — приказал он.

— Ты помнишь меня? — Рахмад явно изумился.

— Я отлично тебя знаю. Иначе не стал бы тебе доверять. Но ты — человек чести.

— Ваше величество! — Рахмад низко поклонился. — Могучий калиф!

— Если ты обращаешься ко мне так, то почему ты сражаешься против меня?

Рахмада как будто на мгновение охватил стыд. Но он тут же вскинул голову:

— Я говорю не только за себя, но и за всех, кто находится внутри этих стен.

Дориан вскинул руку, останавливая его:

— Это странно, Рахмад. Ты говоришь за всех? Но не говоришь от имени Зейна аль-Дина? Объясни!

— Могучий аль-Салил, Зейн аль-Дин… — Рахмад явно с трудом подыскивал правильные слова. — Мы попросили Зейна аль-Дина доказать нам и всему миру, что это он, а не ты настоящий калиф Омана…

— Как он может это доказать?

— Традиционным способом… как бывает, если два равных заявляют права на трон. Перед лицом Бога и всех, кто увидит, в схватке один на один… мы попросили Зейна аль-Дина сразиться насмерть, чтобы утвердить свое право.

— Вы предлагаете поединок между нами?