Гордый наш язык…

Очень точный образ глухомани дан в этом описании выдающегося стилиста. В самом деле, ведь не слово глушняк заимствовал Бунин у народа; ведь не мертвостой, которое предлагали футуристы примерно в то же время, пробило себе дорогу, а именно глухомань. Старинное русское слово имело форму глухмень — глухая пора ночи или глухое место в лесу; в обоих случаях значило: без движения, без порывов, мертво и глухо. В украинском языке есть и новая форма — глухомань. В поэтическом образе глухомани как бы соединились два корня — глух-о-мань; глухое место не просто стоит пред тобою, оно заманивает, влечет таинственной неизведанностью, уводит с прямой дороги. Только в начале XX века и могло оно родиться как слово литературного языка, как новый и богатый образ, продолжающий вместе с тем русскую традицию порицания подобных мест и времен. Глушняк и мертвостой не годились по своей однозначности, не соотносились они с образом русской речи. В том-то и гений художника, что всегда найдет он единственно нужное слово, такое, что и уместно, и само по себе хорошо.

А глубинка — совсем новое слово, столь же поэтическое, но уже без представления о том, что заманит и усыпит. То же глухое место в глубине чащи и тоже из народной речи. Развитие старого образа продолжается, возникает попытка понять все то же явление, но уже без порицания, а с каким-то даже любованием, с одобрением. Не так уж она и плоха, глубинка.

Миросозерцание, мировоззрение, мировосприятие

Любимым словом революционных демократов в их публицистике было миросозерцание. В словари оно попало только в 1866 году, а сменившее его слово мировоззрение — лишь в 1906 году. У В. И. Ленина мы находим оба слова — но раньше было миросозерцание, в том числе и так: «только миросозерцание марксизма является правильным выражением интересов, точки зрения и культуры революционного пролетариата».

Оба слова значат одно и то же: совокупность взглядов, воззрений на мир; и оба слова пришли из книжной речи — они вполне искусственные образования, может быть даже кальки, например, с соответствующих им немецких слов.

Можно проследить, как миросозерцание сменилось мировоззрением. Замена термина отражает развитие самосознания, но также имеет и классовый характер. Выбор делает класс.

В начале 1850-х годов молодой П. А. Кропоткин еще переводил немецкое слово Weltanschauung как миросозерцание.

Ф. М. Достоевский уже различал личное миросозерцание и мировоззрение класса. Л. Н. Толстой в конце XIX века также личное миросозерцание человека («А хоть бы и Шекспира!») всегда противопоставлял «существующему… мировоззрению людей».

В научном употреблении действует иное распределение смыслов. Для И. М. Сеченова или И. И. Мечникова существует только «положительное мировоззрение», а миросозерцание для них сродни простому созерцанию. Мировоззрение — материалистическая, научная точка зрения на мир. Либеральный профессор К Д. Кавелин, и ученый и публицист, как бы соединяет обе линии рассуждений относительно терминов-слов. Для него мировоззрение — система взглядов на природу и общество (это термин научный), а миросозерцание, как явление личного порядка, может быть ошибочным, ложным, «несвязной группой воззрения», — то есть, говоря откровенно, «миросозерцание иногда противоречит научным законам». Оно вообще скользит по поверхности фактов и оттого ненадежно.

Публицисты пытаются уловить оттенки слов, но они преходящи: «Он очень далек от того типа философа, которому соответствуют слова мировоззрение или миропонимание, мироразумение. Его задачу составляло прежде всего миродействие» (Н. Михайловский). Миродействие, постижение объективности мира в действии, в практике и есть прежде всего мировоззрение.

Как бы ни преобразовалось слово, корень мир оставался в нем без изменений. Сама суть термина состояла в выражении отношения к этому миру. И созерцание, и воззрение одинаково высокие слова, пришедшие из славянских книг; емкое, глубокое определение нельзя было строить на бытовом словечке, необходима серьезность и строгость понятия. Но разница все же есть, и она в значении второго слова. Созерцание пассивно, воззрение предполагает вмешательство в сущность мира. Это определило право на существование второго слова. Современные словари иногда дают его без всяких помет, тем самым отрицая его книжность. Обычное литературное слово.