Гори оно ясным пламенем

Тот не отвечает, но бросает выкладывать из зубочисток замысловатую звезду, берёт меня за руку и отворачивается.

Где-то после седьмого диалога Эрик танцующей походкой возвращается к нам, придерживается за спинку стула и весело предлагает:

– Пойдёмте на балкон!

По дороге Костя зачем-то останавливается у крайнего, безлюдного, столика. Я иду по пятам за Эриком, чтобы не потерять его. На балконе очень холодно и никого, кроме нас, нет. Плетёные кресла, открыточный вид.

– Так… – говорит он, хватаясь за решётку, увешанную пустыми цветочными вазонами, – информацию я собрал. И вроде бы теперь… это… но не совсем…

Костя догоняет нас и суёт мне в руки ведёрко со льдом из-под шампанского. Выгребает оттуда несколько кубиков – в каждом заморожен крошечный розовый бутон. Оглядывается. Разворачивает Эрика к себе и – без предисловий, но прочувствованно – хватает за волосы и растирает ему щёки льдом. Выбрасывает остатки за решётку балкона. Спрашивает совершенно спокойно:

– Лучше? Или тебя тряхануть как следует?

Эрик не пытается сопротивляться вообще. А под конец – выглядит абсолютно безмятежно. Капли воды скатываются с подбородка и впитываются в голубую рубашку.

– Не-не, нормально… Ага!

Утирается тыльной стороной ладони. Роется в кармане. Добывает ключ от машины, впихивает его Косте. И поворачивается ко мне:

– Танечка… Так вот… Ты ведь поняла? Добро захватывает мир! Ага… Говорят, кстати, оно победит. Тогда нам конец. Я должен тебе кое-что сказать…

– Незачем… – пытается перебить Костя, но Эрик останавливает его лихим взмахом руки, или, скорее, взмахом всего корпуса:

– Знаю… но должен. Если я отменю план, Таня, тебе на деле ничего не грозит. Просто подключится сеть. И перейдёшь на ту сторону. Это совсем не то же самое… Веришь не веришь, но ты ничего не забудешь. Просто появятся… добавочные органы чувств. Интересно даже, ага! Ты же хотела чип? А это ещё круче! Они никого не трогают. Если играть по их правилам. И вы сможете с Костей… всё так же. Я всё устрою. Предполагаю, вы сможете даже влиять на саму сеть и… Да и почему мы решили, что именно они неправильные, а не мы?

Я швыряю ведёрко на ближайший столик. Оставшийся лёд подпрыгивает и с шорохом осыпается обратно.

Костя накидывает мне на спину свой пиджак. Тяжёлый.

Выдыхаю:

– Эрик, давай протрезвей уже совсем!

Он хмурится:

– М…

– Ты сам себе противоречишь. Если мы станем ими – нам конец. Как ты сразу и сказал.

– Танечка…

– Я – не перейду на ту сторону. Если это вообще надо произносить вслух. Что нам нужно делать?

Кивает:

– Я уничтожу сеть. Сейчас. И ты… так и знал, что…

– Эрик Юрьевич, хватит! – перебивает Костя. – Рулите кораблём! Пожалуйста. У нас мало времени.

9

Мы сидим в пустой переговорной комнате этажом ниже ресторана. Реализуем план. Большинство присутствующих в здании сейчас – не люди. В отеле сняли номера в основном члены правления фонда, приехавшие в город на время мероприятия. Но какое-то количество обслуживающего персонала, приглашённых гостей и рядовых сотрудников «Моста спасения» – обычные люди. Фонд построен как секта – засасывает всех. И многих трансформировало в сеть. Выбраться почти нереально: душу перетряхнут так, что к прежней жизни не вернёшься. А внутри – невозможно оставаться собой, даже если не затянет совсем. Конфликты и негативные эмоции здесь полностью запрещены. «Гуманистический концлагерь» – так называет эту систему Эрик. Откуда его в лицо знают многие из фонда и зачем он на самом деле пил с ними водку, я предпочитаю не спрашивать.

Сейчас он спасает людей из здания – разослал большинству фейковые уведомления о каких-то неотложных делах. Некоторые даже от имени правления «Моста». Выманить наружу удалось почти всех. Кроме тех, кто отключил телефон. Ими мы сейчас и займёмся.

– Осталось… Так, здесь три женщины. Ладно, их я беру на себя. И… съёмочная группа с телевидения. Во! – Эрик разворачивает экран планшета к нам. – Костя, разберёшься?

Двое в коридоре, около чёрной мраморной колонны. Оператор регулирует штатив. Второго камера наблюдения, видео с которой мы сейчас смотрим, показывает спиной. И вся его фигура, осанка, манера гладить себя по затылку, слушая собеседника… Другого такого быть не может. Если бы не плешь… Но… если мне сорок один, то и ему тоже. А значит, у него уже вполне может быть плешь… Точно!

– Это Комаров! – детектирую я.

Мне отвечают одновременно:

– А, который дурак? – говорит Костя.

– Чудесно! – говорит Эрик. – Иди к нему. Догоню через минуту.

Вылетаю за дверь в радости. Ещё бы! Почти единственный реальный человек из прошлого. Рядом лестница – взмываю по гладким ступенькам. Два пролёта. Пять шагов.

– Серёжа!

Он оборачивается медленно, постепенно начинает верить ушам – расплывается в улыбке и набрасывается меня обнять:

– Танька! Ух ты! Танька! Откуда ты здесь?

И стискивает до хруста в позвоночнике.

– Не-не, не бойся, – натужно пищу, – я не из этих…

Наконец отпускает. Показывает на оператора: