Горят огни

— Я знал, что ты приведешь меня к перстню, — исподлобья сверлю его взглядом, не удостаивая ответом. — Ты ведь слишком похожа на свою мать, — ехидно ухмыляется, и по этой роже до безумия хочется врезать тяжелой подошвой ботинка. — Я всего лишь закинул удочку тайны, а ты не смогла удержаться.

— Чтобы забрать кольцо, убить меня будет мало, — медленно и осторожно отступаю к окну. Плевать уже, как я погибну, но если бросить кольцо на проезжую часть, например, то его раздавят колеса проезжающих машин, и Елисеев ничего не получит.

— Нет, глупая, — Елисеев расползается в широкой улыбке, — ты сама мне его отдашь.

— Схерали? — набычившись, уточняю я с воинственным кивком.

— Я раскрою тебе главную тайну, — скалится он.

Если подумать, перспектива потянуть время может и правда сохранить мне жизнь. Костя знает, куда я пошла, и когда все закончится, меня стопроцентно начнут искать, но ведь он мог забыть или просто не расслышать, а может, обиделся на то, как я его не послушала и убежала, и теперь и думать обо мне не захочет.

Но попытаться — хотя бы попытаться — все-таки стоит.

— Валяй, — неопределенно дергаю головой. В горле пересохло, и больно даже просто открывать рот, не то что выдавливать из себя связную речь, но даже глотка воды поблизости не найти. — Но сначала брось оружие. Я стану говорить только на равных.

Может, Елисеев смекнул, что я могу вышвырнуть перстень в окно хоть прямо сейчас, а может, ему от меня нужно что-то еще, но его пистолет с громким звуком ударяется о плитку и отлетает в сторону.

— Богатства Снегиревых гораздо больше, чем ты можешь себе представить, — начинает он. — Когда-то мы были на одной стороне, и Лев Геннадьевич, — надо же, он до сих пор величает дедушку, своего врага, по имени-отчеству, — открыл мне секрет: старинным перстнем, фамильной реликвией, можно открыть тайник, где хранится главное сокровище вашей семьи.

Я пытаюсь уложить новую информацию в голове и одновременно слежу за Елисеевым так внимательно, что боюсь даже моргнуть, будто он набросится на меня сразу, как только я прикрою глаза. Зато теперь хотя бы понятно, зачем ему так нужно было это кольцо. Под моим пристальным взглядом мужчина в красках расписывает антикварные драгоценности, какие могут храниться в тайнике, рассказывает о масштабе и стоимости содержимого: сколько всего у нас есть, а спрятал дед точно не меньше, раз назвал это самым большим сокровищем.

— И что? — каждое слово дается с трудом.

— Я знаю, где находится тайник, но не как его открыть, — произносит Елисеев. — Ты можешь открыть его, знаешь, как работает кольцо, но не знаешь, где он спрятан. Предлагаю сотрудничать, — от неожиданности я теряю опору и чуть не валюсь с ног, но вовремя успеваю снова ухватиться за подоконник.

Сотрудничать? Он белены объелся, не иначе, раз решил, что после всего — особенно сегодняшнего — я соглашусь на такое. Елисеев продолжает рассказывать о том, что можно заключить перемирие, достать сокровище и поделить его пополам, можно даже слиться в одно целое, как это было когда-то, а я, не отрываясь, смотрю в его глаза и не могу понять, кто из нас кого гипнотизирует. Он ведь плевать хотел на все договоренности, и как только я найду дедушкин клад, без раздумий убьет меня даже голыми руками, убьет все, что останется от семьи, и не почувствует даже укола совести. Тот, кто хочет мира, не устроил бы бойню прямо в нашем офисе, и как бы красиво он ни говорил о безоблачном будущем, какое я могла представить только в самых смелых своих мечтах, верить врагу нельзя.

Когда я была у Елисеева в плену, мне инонда даже становилось его жалко: я видела перед собой не монстра, а человека, совсем такого же, как я сама. Он умеет убеждать, черт возьми, и во мне снова начинает просыпаться сочувствие. Пожалуй, в сложившейся ситуации я выгляжу бессильной и жалкой, не в состоянии ни передвигаться нормально, ни произнести больше двух слов, безоружная, но Елисеев в моих глазах — тоже, и если вдуматься, неудачник из нас двоих именно он.

Я нужна Елисееву, и без меня он не справится, а я без него — прекрасно. К черту тайник и сокровище, жили же мы как-то и без него. Но умелые уговоры и манипуляции только увеличивают соблазн поддаться; хоть мне почти все равно на драгоценности, но загадка не может оставаться без ответа.

— Я готов прямо сейчас сказать, где тайник, — предлагает Елисеев в качестве последнего аргумента. — В обмен на перстень.

Вздох.

— Ладно, — киваю я.

В конце концов, я ничего не теряю, и даже если Елисеев получит кольцо, то никуда от меня не денется: он не знает, как его применить. Я — тоже, но пока он не догадывается, об этом можно и умолчать.

Он, видимо, тоже думает о том, что я никуда не денусь как минимум по физическим причинам: здоровый целый мужик и хрупкая девчонка, да еще раненая — много ума не надо, чтобы понять, что далеко я от него не уйду.

— Тайник у вас дома, на участке, — сообщает Елисеев, заметив, что я начинаю приближаться к нему, вытягивая вперед ладонь с зажатым в ней кольцом.