Горькая трава полынь. Книга первая

Услышав спустя какое-то время ровное и спокойное дыхание жены маршала за своей спиной, Эстэ медленно развязала завязки котты, осторожно вытащив из-под одежды уснувшего зургарыша. К ее нескрываемой радости, темное пятно на животике малыша заметно уменьшилось, а хвост посветлел и теперь казался не черным, а серым.

Проколов палец, Эстэль быстро засунула его детенышу в рот, и сонное существо, даже не возмутившись, послушно слизало ее кровь.

— Умница, — ласково поцеловала малявку девочка, тут же спрятав обратно.

Сердечко Эстэль выстукивало, как колотушка. Чуткий слух улавливал каждый шорох, и девочке мерещилось, что это герцог, заметив ее возню, придирчиво теперь за ней наблюдает.

Страхи оказались напрасными. Все вокруг крепко спали, только изредка в глубине темнеющих вдалеке проходов Эстэ видела проползающих мимо зургаров, очевидно, охраняющих свое жилище от каких-нибудь недружественных пришельцев.

До самого утра девочка поила своего маленького найденыша кровью, с улыбкой замечая, что с каждой принятой дозой Хвостик выглядит все лучше и лучше: хвост окончательно побелел, а на пузике осталась всего одна едва заметная точка. Можно было, наверное, закончить лечение, но Эстэ боялась того, что пока источник Поветрия не найден, ослабленный организм зургара снова окажется подверженным болезни, поэтому упрямо продолжала пичкать детеныша кровью.

На рассвете воины, охранявшие пещеру снаружи, разбудили герцога, а спустя четверть часа и всех остальных. Пока все завтракали и собирали вещи, Эстэ успела, спрятавшись в темном тупике, еще раз напоить Хвостика кровью, а потом, поймав с десяток обитавших на стенах паучков, сунуть их в карман, решив, что нормальная пища ее питомцу все же не помешает.

* * *

За ночь на улице резко упала температура воздуха, и первые заморозки игольчатым инеем покрыли свалявшуюся от влаги и холода траву, белые камни и узкую дорожку, петляющую серой лентой между высоких угрюмых утесов.

Плотнее укутываясь в теплый плащ, Эстэ ощущала, как маленький найденыш доверчиво жмется к ней, как будто ему передавалась пронизывающая тело девочки тревога. И кто, спрашивается, решил, что зургары глупые и примитивные? Полудохлый детеныш за всю ночь даже не пискнул, слушаясь приказа Эстэ, а сейчас, притаившись мышкой, сидел на груди девочки и не шевелился, словно понимал, что любое неосторожное движение может выдать и его, и ее.

Отряд герцога двигался очень быстро и без остановок уже больше часа. Хвостик не подавал никаких признаков жизни, и Эстэ, не имея возможности посмотреть, что с ним происходит, стала жутко нервничать.

— Я устала, — играя на нежных чувствах шейны Оливии к ней, начала капризничать девочка. — Я пить хочу. Я есть хочу.

— Потерпи, немного, — мягко вклинился в разговор герцог. — До стоянки Урхурта осталось ровно столько же, сколько мы прошли. Там нас ждет и сытная еда, и теплый кров.

— У меня ноги болят, — стала давить на жалость девочка. — Неужели нельзя отдохнуть хотя бы несколько минут?

— Эстэ, я тебя не узнаю, — нахмурился маршал Кассэль. — Ты нелюдь. У тебя не могут болеть ноги.

— Ты вообще соображаешь, что ей говоришь? — гневно бросила в его спину Оливия. — Она же ребенок, Ястреб, — К тому же девочка. Прикажи сделать привал. Ничего страшного не случиться, если мы передохнем несколько минут.

Виновато оглянувшись на жену, герцог подал знак своим людям разбить лагерь на берегу реки, и пока воины разжигали костер и кипятили воду на чай, Эстэль быстро прошмыгнула в сторону небольшой рощицы.

Вытащив из-за пазухи сонно жмурившегося зургара, девочка оттянула его прижатый к животу хвост и облегченно выдохнула. На теле маленького существа не было ни единого пятнышка; пригревшись, он мирно спал, свернувшись в ее руках калачиком.

— Ты котенок, а не зургаренок, — улыбнулась Эстэ, бережно прижав к себе Хвостика. — Никому тебя не отдам. А то ишь чего удумали… Больной… Сжечь. Посмотрю я, что они скажут, когда ты вырастешь, и мы с тобой поедем давить огров.

Шорох листвы под подошвами чужих сапог прозвучал так резко и некстати, что Эстэ не успела даже спрятать Хвостика под одежду. Вскочив с земли, она спрятала зургарыша за спину и затравлено уставилась на приближающихся к ней герцога и герцогиню.

— Эстэль, ты в порядке? — обеспокоено поинтересовалась шейна Оливия, с неподдельной тревогой разглядывая лицо девочки.

— Что ты здесь делала? — в голосе герцога звучало не беспокойство, а подозрение, и Эстэ, замирая от страха, мгновенно соврала:

— Нужду справляла, — с вызовом посмотрела в ярко-зеленые глаза нелюдя девочка. — А что, нельзя?

Плечи герцога расслабленно опустились, во взгляде появилось скрытое сожаление, и он хотел было покинуть поляну, как в этот самый момент, видимо, замерзшему Хвостику вздумалось полезть прятаться в рукав котты Эстэль.

— Что у тебя там? — заметив, как дернулась девочка, требовательно вытянул вперед руку герцог.

— Ничего, — Эстэ пыталась пропихнуть Хвостика в рукав подальше, но испуганное существо крепко вцепилось клешнями в ее ладонь так, что не отодрать.