Город на Стиксе

Как все потенциальные невесты, Галка с трепетом отно­силась к ЗАГСам. Но на этот раз никакого ЗАГСа не было и в помине: в виде особого шика регистрация проходила на сцене театра драмы, где совсем недавно стоял гроб с те­лом Крутилова. Сейчас здесь на заднике красовался дво­рец, а сама сцена была украшена «мраморными» колон­нами, оставшимися от трагедии Софокла «Царь Эдип», и увитыми зеленью лесенками — от комедии Бернарда Шоу «Пигмалион». Гости в количестве ста пятидесяти че­ловек сидели в партере и ложах. В ближайшей к сцене ложе оказались и Галина с Аркадием, и теперь Галке казалось, что все взоры обращены на них. Отчасти так оно и было: Гутников не баловал родню знакомством со своими под­ругами, и теперь женская половина бесцеремонно разгля­дывала и Томину, и ее «Нефертити».

Галка твердо решила держать хвост пистолетом и вооб­ще быть как Татьяна в финале романа «Евгений Онегин»: не суетиться, не молчать, не трещать без умолку, глав­ное — не зависеть. Но сейчас, когда ее откровенно скани­ровали десятка три женских глаз, она от смущения начала беспрерывно хлопать ресницами и, — ужас!- поправлять свои бретельки. Какая-то девица, оказавшись впослед­ствии отдаленной кузиной, с азартом влетела в их ложу и, прокричав «Я — Кира!», совершенно смутила Томину тем, что уставилась на ее искусственный хвост. К счастью, это длилось недолго — в кулисе мелькнула невеста и сразу переключила внимание на себя.

То, что фейс-контроль пройден успешно, Галка поня­ла по лаконичным улыбкам, за которыми не последовало шушуканья. Можно было немного расслабиться.

Возблагодарив нас с Жанеттой за насилие над костюм­чиком, в котором бы она здесь выглядела, как горничная в салоне Анны Павловны Шерер, Томина тоже погрузи­лась в созерцание публики, местами показавшейся ей знакомой. Приглядевшись внимательнее, она обнаружи­ла пять-шесть не сходящих с экранов политиков, трех депутатов, вице-мэра, двух ректоров, главного врача са­мой главной больницы и других представителей местной знати. Началась церемония, которую вел знакомый Галке с детства актер, переигравший всех героев-любовников и не собирающийся переходить на возрастные роли папе­нек и дядюшек.

Какая-то светская хроника. Это что, ваши родствен­ники? — обернулась она к Аркадию.

Взяв ее за руку, — свет погас, опасаться пока было не­чего, — он шепнул ей в самое ухо:

Ну, в какой-то степени да. Тебе нравятся?

Вопрос о том, нравятся ли ей его родственники, поверг Галину в сладостное возбуждение, но, выразительно кив­нув, она взяла себя в руки:

И кто есть кто?

Аркадий снова положил ей руку на колено:

Этот мой братец, который жених, хирург-космето­лог. Последние пять лет трудится в Ё-бурге, и почти все гости здесь — его клиенты.

Галина не поверила:

Все-все?

Все-все. Плюс жены, тещи и любовницы.

Пока Томина размышляла, хорошо это или пло­хо — иметь в мужьях хирурга-косметолога, — молодых, как говаривали в старину, окрутили, и вокруг них поплы­ли в вальсе несколько бальных пар. После вальса было па- де-де из третьего акта «Лебединого озера», а после «Лебеди­ного» — фрагмент мюзикла Рыбникова «Юнона и Авось», где «ты меня никогда не забудешь». Галке показалось, что от Гутникова пошли пульсирующие волны — и действи­тельно, вместо того чтобы смотреть на сцену и проникать­ся пафосом момента, он был загипнотизирован ее профи­лем, тогда как Томина всю жизнь была убеждена, что ее сильная сторона — как раз анфас, но никак не профиль.

Погладив Аркадия по щеке, Галина еле заметным движением повернула его голову в направлении сцены, но там все уже кончилось. Прослезившейся и проголодав­шейся публике предложили покинуть зал и занять места в свадебном поезде, состоявшем из неимоверного числа конных экипажей. Экипажи торопились в ресторан «Де­мидов», благо он находился через дорогу.

В ресторане Томина обнаружила группу «Блестящие» и певицу Валерию, которые вместе с устрицами и поро­сенком с хреном были призваны обеспечить пятизвездоч­ный статус мероприятия, чтобы уж ни у кого не осталось сомнений. Тут-то и поджидала ее вожделенная чета папы и мамы Гутниковых. Здороваясь с мамой, Галка, журна­лист по социалке, сразу поняла, кто тут хозяин в доме. Прямая, эффектная, с безупречной фигурой мамаша, вла­делица магазинчика каких-то дамских штучек, чуть доль­ше необходимого задержалась взглядом на Галине и про­изнесла поставленным голосом, не сдержав превосходства:

Ирина Петровна.

Папа, преподаватель лицея (по-русски говоря, профте­хучилища), — он был одного роста с мамой, но казался значительно мельче, — разулыбался, наклонился к ручке:

Очень рад, очень рад.

Я тоже очень, очень рада, — благодарно взглянула на него побледневшая Галка и на полшага отодвинулась от Аркадия.

Да вы просто красавица, — заметила этот шаг в сто­рону мама и немного смягчилась. — Как-нибудь поболта­ем, Галина.