Город на Стиксе

Душераздирающая история с Аркадием Гутниковым, главным лирическим героем Галкиной женской жизни, состояла в том, что он появлялся, два-три месяца вел се­бя прилично, но когда в отношениях назревало нечто устойчивое и даже перспективное, внезапно исчезал без объявления войны. Ровно через такое же время Аркадий возникал вновь, и сюжет повторялся. Всякий раз после разрыва влюбленная Галка переживала трагедию, плавно переходящую в депрессию, но как только в конце ее тонне­ля начинал брезжить свет в виде нового кавалера, Гутни- ков материализовывался с очередным «люблю-не могу», и все начиналось по новой. По основным параметрам он был, конечно, жених: работал топ-менеджером в солидной компании, связанной с переработкой нефти, жил в боль­шой квартире-студии, кроме компьютерных игр, вредных привычек не имел и увлекался входящим в моду дайвин- гом. Что с этим было делать, непонятно. Вернее, понятно: бросать без выражения лица.

Галя, ты же философ с дипломом, — неожиданно вспомнила я. — Ты знаешь: то, что произошло однаж­ды, может и не повториться, но то, что случилось два раза, будет повторяться еще и еще. Вот и мой опыт по­казывает.

А тут не два, тут целых три раза! — возмути­лась Жанна. — Сколько ему, тридцать пять? Тридцать пять — и ни одной жены в анамнезе. Тяжелый случай. Это хуже, чем женатый. Ты знаешь, кто он? Бракофоб. Вот ты представь, сколько же баб его пыталось довести до ЗАГ­Са — не смог никто. И ты напрасно тратишь время. Са­ма же меня учила, что если отношения перестают разви­ваться, они начинают сворачиваться: вы ходите по кругу!

Нет, вы не поняли. Ведь свадьба брата.

И что?

А то, что будут родственники, мама с папой там, се­стра. И он решил меня представить.

Что, есть сестра? Ужасно. Замужем хотя бы?

Не знаю.

Вот! Ты даже не знаешь.

Согласна с Жанной — тупиковый путь.

Ведь обещали: никаких возвратов! Они как чувству­ют, Мытарский тоже.

Вчера звонил — и тоже ночью, нес какой-то бред. С моделью мы уже порвали, от Москвы тошнит, сейчас летим в Америку по гранту.

Пусть летит. В одной стране нам тесно.

Какая-то во всем этом вымороченность, Жан­на, — вздохнула я и вспомнила Крутилова.

Так я и говорю: обрезать все хвосты, пока не поздно. Теперь идем читать воззвание.

Выбрав самое людное на городской набережной место и взгромоздившись на бетонный куб, зачем-то здесь остав­ленный — не для того ли? — строителями, мы по очереди зачитали написанную Жанной в адрес высших сил депе­шу. Прохожих это заинтриговало мало, и в самом деле все поглощены собой. Мы осмелели и решили повторить, по­сле чего дорогой подругой нам было велено:

а) писать в течение недели по семьдесят раз магическую фразу «Я та, которая ловит стрелу»;

б) скачать из Интернета какое-нибудь свадебное фото, с помощью фотошопа заменить лицо невесты на свое и повесить оную картинку над кроватью;

в) составить подробный портрет желаемого жениха;

г) регулярно посещать свадебные швейные салоны с целью примерки белых платьев;

Платья — обязательно? — спросила я.

Да. Не перебивай. Последнее: поужинать м-м-м. с дипломатом.

С дипломатом? Где мы его возьмем?

Я видела у Михаэля: кожаный, большущий.

Дипломат? — не поняла Галина.

Ну, дипломат, что в этом необыкновенного? Нет, объяснять я ничего не стану. Хотите жениха — готовьте ужин, одевайтесь, ставьте дипломат напротив и потчуйте его, как дорогого гостя.

Про ужин — тоже с семинара?

С другого. Но это неважно. Чуть не забыла, самое последнее! Вы каждый вечер перед сном должны себя представить в ЗАГСе. И обязательно во всех деталях. В уч­реждении мы в этом бывали, а тот, кто не был, пусть за­йдет — стоит напротив цирка. Все!

***

Понедельник выдался мучительным. После планерки, на которой редактор пространно рассуждал, кто продук­тивнее на рабочем месте: агафья тихоновна или алкого­лик, — и пришел к выводу, что все же алкоголик (у того хоть бывают ремиссии), ко мне зашел Гавриков с фоторо­ботом убийцы Крутилова.

Уже?

Ага. Уж лучше бы жену его проверили.

При чем здесь Людмила?

А при том, что наследница.

Не она—сын. Брак давно расторгнут, лет восемь назад.

А не расторгнут, не расторгнут. Они разъехались, и все. А в марте он ее уволил из театра! — радостно сооб­щил Гавриков и сел на подоконник.

Она сама ушла.

Ушли, ты хотела сказать.

Михаэль, ее не было в городе в эту пятницу. Да и ка­кая мать стала бы так вот убивать театр, где танцует их сын, между прочим?

Мне не нравилась насмешливая агрессивность Гаврико- ва, впрочем, обычная по понедельникам.

Тоже мне ценность, — хихикнул Михаэль. — Теа­тров этих понаоткрывали.

В сравнении с пивными точками — конечно.

Вот тут ты не права. Пивные рестораны, но не точки. И посидеть-то негде. Да, жалко твоего Крутилова. Пош­ли, помянем, что ли?

И это наши кавалеры, — вздохнула Жанетта. — Прочь, гоголевские персонажи! — И вдруг присвистну­ла: — Ой, Лизавет, а вдруг они нас точно так же видят?

Кто?