Город Великого Страха

— А кто это тут не верит в телепатию? — подойдя к столу, Гай вынул руки из-за спины, в каждой он держал по белой чашечке. — У мадам и мсье все-таки будет «дэзэйрт».

Он поставил одну чашечку рядом с бокалом Розмари, а другую рядом со своим.

— Mousse au chocolat или, как говорит Минни, «chocolate mouse»[5]. У нее это вполне может быть шоколадная мышь, так что ешь осторожно.

Розмари радостно засмеялась:

— Это как раз то, что я собиралась приготовить.

— Вот видишь? Телепатия. — Он снова взял салфетку и долил вина.

— Я так боялась, что она ворвется сюда и просидит целый вечер, — объяснила Розмари, подцепляя вилкой морковь.

— Нет, ей просто хотелось, чтобы мы попробовали ее «шоколадную мышь», это ее фы-ы-рменное блюдо.

— Выглядит совсем неплохо.

— По-моему, тоже.

Над чашечками возвышались конусы шоколадного крема. У Гая сверху были посыпаны колотые орешки, а у Розмари лежала половинка грецкого ореха.

— Как мило с ее стороны. Зря мы над ней смеемся.

— Ты права, совершенно права.

* * *

Мусс был отличный, но в нем ощущался какой-то привкус мела, и Розмари сразу вспомнилась школа и классные доски. Гай попробовал, но не почувствовал ни «мелового», ни какого-либо другого привкуса. Сделав два глотка, Розмари положила ложку.

— Ты что, не собираешься доесть? Глупо же, золотко, нет никакого привкуса.

Розмари уверяла, что есть.

— Давай, давай, — уговаривал Гай, — старая летучая мышь целый день пахала у горячей плиты, ну-ка съешь.

— Но мне не нравится.

— По-моему, очень вкусно.

— Можешь съесть и мой тоже.

Гай нахмурился.

— Хорошо же, не ешь. Ты не носишь подаренный ею амулет, можешь не есть и приготовленный ею десерт.

Розмари смутилась:

— Но какая здесь связь?

— Это всего лишь примеры… примеры проявления недобрых чувств, вот и все. Еще две минуты назад ты говорила: хватит потешаться над ней. А ведь это тоже издевательство: принимать что-нибудь, а потом не пользоваться.

— Ну… — Розмари взяла ложку, — если по этому поводу назревает скандал… — она зачерпнула полную ложку мусса и запихнула в рот.

— По этому поводу не будет скандала. Слушай, если ты и вправду не можешь, тогда не ешь.

— Очень вкусно, — пробурчала Розмари с полным ртом и зачерпнула еще ложку, — никакого привкуса. Переверни, пожалуйста, пластинку.

Гай поднялся и подошел к проигрывателю. Розмари свернула вдвое салфетку на коленях и вывалила туда две полных ложки мусса, а потом для верности еще пол-ложки. Когда Гай вернулся к столу, Розмари, свернув салфетку, демонстративно соскребла и проглотила остатки мусса.

— Вот погляди, папочка, — Розмари наклонила чашку в его сторону. — Ну что, получила я золотую звездочку в табеле?

— Целых две. Извини, я вел себя, как старый ворчун.

— Вот именно.

— Прости меня. — Он улыбнулся.

Розмари растаяла.

— Ты помилован. Хорошо, что ты внимателен к старым дамам. Значит, ты и ко мне будешь внимателен, когда я стану одной из них.

Они пили кофе с мятным ликером.

— Под вечер звонила Маргарет, — сообщила Розмари.

— Маргарет?

— Моя сестра.

— A-а. Все нормально?

— Да. Она боялась, что со мной что-то случилось. У нее было предчувствие.

— Да?

— Сегодня нам велено оставаться дома.

— Черт возьми. А я-то заказал столик у «Недика». В оранжевой комнате.

— Придется отменить заказ.

— Как это так получилось, что ты выросла нормальной, когда вся семейка чокнутая?

* * *

Первая волна головокружения нахлынула на Розмари на кухне, когда она счищала с салфетки в мойку недоеденный мусс. Она покачнулась, потом заморгала и нахмурилась. Гай из кабинета говорил:

— Его еще не видно. Господи, какая толпа.

Папа должен был вот-вот появиться на стадионе «Янки».

— Я сейчас, — крикнула Розмари.

Чтобы прийти в себя, она тряхнула головой, закатала салфетки в скатерть и отложила сверток в сторону, чтобы потом кинуть в корзину для белья. Заткнув раковину пробкой, она выжала туда немного пасты «Джой», пустила горячую воду и принялась складывать тарелки и кастрюльки, пусть ночь помокнут.

Вторая волна застигла ее в тот момент, когда она вешала кухонное полотенце. На сей раз головокружение продолжалось дольше, ноги подгибались, комната медленно вращалась. Розмари ухватилась за край мойки.

Когда все прошло, она сказала: «Ну и дела!» — и сложила в уме два «гибсона», два бокала вина (а может, три?) и один мятный ликер. Ничего удивительного.

Она дошла до двери в кабинет и, ухватившись одной рукой за ручку, а другой — за косяк, устояла, когда накатила следующая волна.

— Что с тобой? — заволновался Гай и встал.

— Голова кружится, — улыбнулась она.

Резко выключив телевизор, он подошел к ней и, взяв за руку, уверенно обхватил за талию.

— Ничего удивительного, — успокоил он. — Столько выпивки. Наверно, еще на голодный желудок.

Он повел ее в спальню, а когда ноги у нее подогнулись, подхватил на руки и понес. Гай опустил ее на кровать, уселся рядом и, держа ее за руку, сочувственно гладил по голове. Розмари закрыла глаза. Кровать превратилась в раскачивающийся на волнах плот. Он так приятно наклонялся в разные стороны.

— Изумительно, — сказала она.

— Тебе бы сейчас нужно заснуть, — посоветовал Гай, поглаживая ее лоб. — Крепко проспать всю ночь.