Город Великого Страха

— Нам же нужно заняться ребенком.

— Обязательно. Завтра. У нас вагон времени.

— Мессу пропустим.

— Спи. Спи спокойно. Давай…

— Только вздремну, — сказала Розмари.

…И вот она уже сидит с бокалом в руке на яхте президента Кеннеди. Сияет солнце, дует легкий ветерок — идеальный день для морской прогулки. Глядя на большую карту, президент Кеннеди отдает краткие толковые указания матросу-негру.

Гай снял с нее пижамную курточку.

— Зачем? — спросила она.

— Чтобы тебе было удобнее.

— Мне удобно.

— Спи, Роу.

Он расстегнул застежку на боку и медленно снял с нее брюки. Думал, она спит и ничего не чувствует. Теперь, кроме красных бикини, на ней ничего не было, но и другие женщины на яхте — Джеки Кеннеди, Пэт Лофорд и Сара Черчилль — тоже, слава богу, были в бикини. На президенте была военно-морская форма. Он совсем оправился после убийства и выглядел хорошо, как никогда. Хатч стоял на пристани с грудой всякого метеооборудования в руках.

— А Хатч разве не с нами? — спросила Розмари у президента.

— Только католики, — улыбнулся он. — Жаль, что мы в плену таких предрассудков, но, к несчастью, это так.

— А как же Сара Черчилль?

Розмари повернулась, чтобы указать на нее рукой, но Сара Черчилль исчезла, ее место теперь заняла семья Розмари: мама, папа, братья и сестры с мужьями, женами и детьми. Маргарет была беременна, как, впрочем, и Джин, Доди и Эрнестин.

Гай снимал с нее обручальное кольцо. Она удивилась, зачем это вдруг, но чувствовала себя слишком усталой, чтобы спрашивать. «Спать», — приказала она себе и заснула.

Сикстинскую капеллу впервые открыли для посетителей, и она осматривала потолок, расположившись в новом лифте, который горизонтально двигался по собору, давая возможность взглянуть на фрески так, как смотрел на них во время работы Микеланджело. Какие потрясающие фрески! Она видела, как, прикасаясь перстами к Адаму, Господь передавал ему божественную искру жизни; видела (когда саму ее проносили головой вперед через кладовку для белья) нижнюю сторону полки, частично оклеенной клетчатой бумагой.

— Осторожно, — попросил Гай, а какой-то другой мужчина заметил:

— Вы ее уж слишком высоко несете.

— Тайфун! — прокричал Хатч с пристани, выглядывая из-за груды метеооборудования. — Тайфун! Из-за него в Лондоне погибло пятьдесят пять человек, а теперь он идет сюда.

Розмари знала, что так оно и есть. Она должна предупредить президента. Корабль был на пути к катастрофе.

Но президент исчез. Исчезли все. Палуба уходила в бесконечность и была совершенно пуста, если не считать матроса-негра, который где-то там, вдалеке, стоял у штурвала, не давая судну сбиться с курса.

Розмари подошла к нему и тут же увидела, что он ненавидит всех белых и ее в том числе.

— Вы бы лучше спустились, мисс, — сказал он вежливо, но пылая ненавистью к ней и даже не выслушав предупреждения, которое она хотела передать.

Внизу оказалась огромная зала для танцев, где в одном конце жадный огонь пожирал церковь, а в другом стоял человек с черной бородой и смотрел на Розмари горящими глазами. В центре находилась кровать. Розмари подошла к ней и легла. Внезапно ее окружили голые женщины и мужчины — человек десять-двенадцать, среди которых был Гай. Это были пожилые люди; женщины с отвисшей грудью выглядели смехотворно уродливыми. Там находились и Минни со своей подругой Лаурой-Луизой, и Роман в черной митре и черной шелковой рясе. Тонкой черной палочкой он рисовал какие-то фигуры на теле Розмари, окуная кончик в чашку с чем-то красным, которую держал загорелый мужчина с седыми усами. Кончик палочки двигался взад-вперед у нее по животу, потом скользнул вниз, щекоча внутренние стороны ног. Голые люди пели — вернее, невыразительно, немузыкально тянули какие-то слоги на чужом языке. Аккомпанировала то ли флейта, то ли кларнет.

— Она проснулась, она видит, — прошептал Гай, повернувшись к Минни.

Он весь напрягся, глаза были широко раскрыты.

— Она не видит, — сказала Минни. — Если она съела мой «маус», она не должна ни видеть, ни слышать. Она как мертвая. А теперь пойте.

В залу вошла Джеки Кеннеди в изысканном, расшитом жемчугом одеянии из атласа цвета слоновой кости.

— Мне так прискорбно слышать, что вы себя неважно чувствуете, — говорила она, торопливо приближаясь к Розмари.

Розмари объяснила, что ее укусила мышь, но постаралась смягчить подробности, чтобы не волновать Джеки.

— Вам лучше связать ноги, — посоветовала Джеки. — Вдруг начнутся конвульсии.

— Я тоже так думаю, — согласилась Розмари. — Всегда есть опасность, а вдруг мышь была бешеная.

Она с интересом наблюдала, как облаченные в белое санитары привязывали не только ее ноги, но и руки к четырем столбикам кровати.

— Если вам мешает музыка, — обратилась к ней Джеки, — дайте мне знать, и я скажу, чтобы перестали играть.

— Нет, нет, что вы. Прошу вас, не нужно ничего менять в программе из-за меня. Музыка мне ничуть не мешает, правда.

Джеки приветливо улыбнулась ей:

— Попытайтесь заснуть. Мы будем ждать на палубе.

Она удалилась, шурша атласным платьем.