Госпожа Лафарж. Новые воспоминания

Мери, обладающий такой же живостью воображения, какой отличался Жерар, уже одним этим, должно быть, был ближе ему по духу, чем я, осаживавший его каждый раз, когда он норовил оторваться от земли. Незадолго перед тем постановка пьесы Мери «Весь мир и дом» снискала огромный успех на сцене Одеона. Бокаж, в то время директор этого второго по значению французского театра, попросил Мери написать еще одну пьесу. И тогда Мери, скорее из дружеских чувств, чем по необходимости, взял себе в соавторы Жерара; два наших поэта решили написать для Бокажа индийскую пьесу, взяв за основу «Детскую повозку».

Жерара уже давно томила мысль переложить для нашей сцены этот шедевр царя Шудраки.

Он пришел с этой идеей ко мне, когда мы работали над «Пикильо».

Я взял оттуда в качестве персонажа артистичного жулика, а все остальное отбросил в сторону.

Мери, сделавший куда больше Башку да Гамы, ведь он придумал Индию, тогда как Башку да Гама всего лишь вновь отыскал ее; Мери, сочинивший «Эву», «Флориду» и «Войну Низама» — три шедевра человеческой фантазии, тотчас же ухватился за эту мысль, и соавторы принялись за работу.

Предоставим самому Мери воздать с присущей ему восторженностью южанина хвалу этой индийской пьесе:

«Пьеса «Детская повозка» — это прародительница всех пьес, где фигурируют влюбленные гетеры. Красавица Васантасена — это индийская Марион Делорм; однако в этом восхитительном сочинении вы не вдыхаете ни одного из тех пошлых запахов, какие исходят из будуаров мещанского любострастия; всякая индийская пьеса благоухает изысканными ароматами великого Востока; одеяние здешней гетеры дополняют дуновения ветерка, проносящегося над пряными травами, белоснежная пена водопадов Эллоры, живительные воды озера, где купаются баядерки, и мягкие лужайки под сводами леса. Любовь и сладострастие здесь очищены от мерзкой тошнотворности, которую придают им удушливая атмосфера северных гинекеев и промозглых альковов продажного разврата. Уже в первом акте пьесы гетера Васантасена предстает перед нами во всей своей буколической и поэтичной красоте; это сама Венера, которая выходит из волн и босая бежит по цветущим травам, дабы обрести любовь под сенью леса!»[114]

Именно такой сюжет и требовался двум поэтам-идеалистам — прекрасная пери, скользящая по цветущим травам; так что они работали без передышки и без устали, не покидая стен Одеона, где пьеса и должна была быть поставлена; впервые удалось удержать Жерара на месте и заставить его часами работать за столом.

Позаимствуем у Мери характерную подробность, которая прекрасно вписывается в сказанное нами:

«Мы работали без передышки до двух часов ночи… Зима была суровой; карета всегда ждала нас у артистического подъезда; я подвозил Жерара до площади Дофина; там, на Новом мосту, он сходил и, никогда не говоря мне, где собирается ночевать, исчезал в темноте, дрожа от холода».

А между тем то ли в 1835, то ли в 1836 году Жерар купил себе роскошную деревянную резную кровать, которую доставили к нему на улицу Дуайене, где он тогда жил, однако у этой великолепной кровати так никогда и не появилось ни основания, ни матраса. Жерар умер, не проведя на ней и ночи; все, что ему требовалось, это случайная постель, нечаянное убогое ложе; и когда он засыпал на этих чужих кроватях в безымянных меблированных комнатах, именно там являлись ему самые драгоценные видения его молодости — Сильвии, Адриенны, Элоизы, именно там виделись ему самые сладостные сны и рождались самые лучезарные его стихи.

Театральная читка «Детской повозки» произвела очень сильное впечатление: таков удел чересчур литературных пьес.

— Какой подарок вы поднесете мне к сотой постановке? — после читки спросила г-жа Лоран у Мери.

— Золотую повозку, — ответил Мери.

— Тогда бегите заказывать ее у ювелира!