Госпожа Лафарж. Новые воспоминания

Но в один прекрасный день, в тот самый момент, когда бедная Мари уже была почти уверена в том, что ей удастся заполучить в мужья этого молодого, титулованного и элегантного красавца, к тому же еще и богатого — ибо, наведя порядок в его денежных делах, можно было обеспечить ему ежегодный доход примерно в двадцать тысяч франков, — так вот, в один прекрасный день г-жа фон Мартенс сообщила Мари, что граф Шарпантье подыскивает для нее жениха.

Мари удивленно взглянула на тетушку.

— Да, — пояснила г-жа фон Мартенс, — желая удержать тебя в наших лесах или хотя бы по соседству с нами, он хочет, чтобы ты вышла замуж за одного из его друзей.

У Мари недостало сил даже на то, чтобы спросить, за кого именно, и она низко опустила голову.

— Что ты скажешь о Феликсе Девиолене? — спросила г-жа фон Мартенс.

Мари пожала плечами: того, о ком шла речь, она знала столько же, сколько помнила себя; Феликс Девиолен был служащим ведомства королевских лесов; будучи сыном одного из его главных руководителей, он мог рассчитывать на самую блестящую карьеру, какую можно было сделать в лесном ведомстве, то есть стать инспектором и, получив эту должность с жалованьем в шесть, восемь, а то и десять тысяч франков в год, сделаться третьим лицом после супрефекта и мэра в каком-нибудь третьеразрядном городке вроде Компьеня, Монтаржи, Лорриса, Рамбуйе или Виллер-Котре; но не о таком мечтала Мари.

Ее мечта, как уже было сказано, мечта девушки, наделенной независимым, беспокойным и пылким умом, состояла в том, чтобы стать женой графа Шарпантье при всех его недостатках светского человека, что позволило бы ей самой погрузиться в эксцентричную жизнь светской дамы. То, что ей было нужно, это Париж, загородный дом, опасные путешествия, это Италия, Греция, храм Гроба Господня — короче, простор и возможность свободно дышать.

А из нее хотели сделать домашнюю хозяйку, которая вяжет чулки своим детям и штопает рубашки своему мужу!

И кто хотел выдать ее замуж за другого? Как раз тот, кому она протянула руку, чтобы стать его женой.

Тем не менее она смирилась, согласившись на встречу с женихом!

XI

Роман Мари Каппель развивался так, как ему и полагалось; брак с Феликсом Девиоленом, сделавший бы Мари Каппель моей кузиной, не состоялся, и в итоге именно граф Шарпантье после короткого объяснения между ним и Мари оказался заменен как влюбленный, не притязающий на роль жениха, женихом, не испытывающим влюбленности.

Однако прежде, чем до этого дошло, он вел себя по отношению к Мари с присущей ему честностью. Как только ему стала известна природа чувства, которое он внушил девушке, граф сказал ей:

— Выслушайте меня, Мари. Я уважаю вас от всего сердца; ваша дружба, ваше доверие, ваши советы были бы для меня самыми драгоценными сокровищами. Но я боюсь, что со стороны светского общества на вас обрушится клевета, которой сам я так легко пренебрегаю, когда она касается меня; я боюсь, что моя дружба, которую мне хотелось бы вам предложить, может стать причиной глупых и нелепых намеков в ваш адрес. У меня дурная репутация, и я боюсь…

— Скажите, — произнесла Мари, затрагивая тему, более чем деликатную для отношений между двадцатилетней девушкой и двадцатишестилетним молодым человеком, — а не могли бы вы несколько изменить ваш образ жизни?

— Стало быть, вы знаете, как я живу?!

— Да; я знаю, что вы имеете друзей, которые вас губят, пускаетесь в финансовые спекуляции, которые вас разоряют, и исповедуете нравственные правила, которые все вполголоса порицают и которыми вы во всеуслышание похваляетесь.

— И что еще?

— Разве этого мало? Мне кажется, более чем достаточно.

— Да нет, это далеко не все, мадемуазель; в доме у меня живет женщина, которая мне не жена, женщина, которая ради меня покинула своего мужа.

— Бедное падшее создание. Как мне жаль ее!

— Пожалейте лучше меня; на мой взгляд, самый несчастный человек на свете — мужчина, на которого чужая жена возложила ответственность за свое счастье. Можно бросить любовницу — она расплачется, придет в отчаяние, но затем успокоится и, успокоившись, заведет себе другого любовника; но нельзя бросить женщину, которая сама бросила ради вас все, которая по собственной воле поставила себя вне закона и не имеет другого пристанища, кроме дома, где у нее нет права находиться и где ее присутствие выглядит вдвойне скандальным. В подобных обстоятельствах порядочный человек делается жертвой сложившейся ситуации: ему запрещено быть любимым любой другой женщиной кроме той, любить которую ему тоже запрещено. О, если бы те, кто осуждает меня, знали, на какую пытку я обречен, то, ручаюсь, они бы простили меня.

— Но я слышала, что из положения, которое вы обрисовали мне как безвыходное, зачастую выходят, пожертвовав деньгами.

— Да, если имеют дело с потаскухой и обладают богатством; но я имею дело с порядочной женщиной, а мои денежные дела настолько запутаны, что если бы мне понадобилось высвободить десять тысяч франков наличными, то сделать это было бы крайне трудно.

— Ах, будь у вас искренний друг, который давал бы вам добрые советы!

— А не хотите вы быть моим другом?