Госпожа Лафарж. Новые воспоминания

Суд, после часового совещания, возобновляет заседание и принимает решение, которым Мари Каппель, вдова Лафарж, приговаривается к пожизненным каторжным работам и к выставлению у позорного столба на главной площади Тюля».

Но, как говорит Евангелие, Бог умеряет силу ветра для свежеостриженной овцы, да еще остриженной наголо!

Приговор смягчили: пожизненные каторжные работы были заменены пожизненным заключением.

Но и такой приговор ужасен, когда тебе двадцать четыре года. Для человека с крепким здоровьем он означает разлуку с внешним миром, воздухом, природой и людьми на целых полвека.

Правда, здоровье Мари Каппель не было крепким. Так что у нее оставалась надежда умереть намного раньше.

Тем не менее пожизненное заключение было милостью.

И Мари радовалась этой милости, как вдруг 24 октября 1841 года она ощутила, что на плечо ей упала слеза ее преданной горничной Клементины.

Мари вздрогнула: эта слеза была предвестием какого-то нежданного несчастья. Она принялась расспрашивать Клементину, но та отвечать отказалась.

Защитник Мари, который защищал ее скорее своим сердцем, нежели умом, и был скорее ее убежденным сторонником, нежели адвокатом, выполнявшим свою профессиональную обязанность, г-н Лашо, вошел в ее камеру и молча сел напротив.

Он явно боялся заговорить, опасаясь, что его чувства выдаст голос.

Мари Каппель взглянула на него, но задать ему вопрос не решилась.

В это самое время главный тюремщик подозвал к себе Клементину и узница услышала произнесенные шепотом ужасные слова: «Тюремная карета…»

— Как же счастливы мертвые! — воскликнула Мари Каппель.

Почти тотчас же в камеру вошел врач, доктор Вантажу, сопровождаемый г-ном Лакомбом, которого г-жа Лафарж называла своим опекуном. Господин Лашо шепотом сказал несколько слов г-ну Вантажу, и они вышли вместе, направившись к префекту.

Господин Лакомб остался.

Мари Лафарж посвятила ему целую страницу, исполненную сердечной теплоты:

«В дружбе, которой одарил меня г-н Лакомб, есть целый ряд удивительных особенностей, заставляющих меня благословлять ее как ниспосланную Провидением.

Господин Лакомб, нотариус в Тюле, — один из самых уважаемых людей в этом городе. На протяжении долгих лет он был связан деловыми отношениями с семьей Лафарж и даже узами личной дружбы с некоторыми из ее членов. Так что его контора во время суда надо мной стала едва ли не главным местом сбора самых лютых моих врагов. И, стало быть, он участвовал во всех перипетиях ужасной драмы, которая втайне затевалась против меня и должна была привести к трагической для меня развязке в роковой день суда присяжных.

Поначалу встав на сторону клеветы и считая меня виновной, г-н Лакомб употребил свое влияние на то, чтобы настроить против меня общественное мнение и приобщить его к злобным упованиям моих врагов. Не скрывая своей неприязни к обвиняемой, он еще меньше скрывал свое расположение к семье, которая выступала обвиняющей стороной.