Государственная Дума Российской империи, 1906–1917 гг.

В мемуарах Витте утверждает, что в ожидании отставки развил кипучую деятельность: «Хотя я внутренно решил уйти с поста премьера, я тем не менее все время делал все от меня зависящее, чтобы приготовить к открытию Государственной Думы все необходимые законопроекты, истекающие из преобразования 17 октября. Об этом неоднократно велась речь в заседаниях Совета. Специально же этому вопросу было посвящено заседание 5 марта. В этом заседании я высказал, что необходимо сразу направить занятия Государственной Думы к определенным, широким но трезвым и деловым задачам и тем обеспечить производительность ее работ. В соответствии с этим правительству необходимо выступить перед выборными людьми во всеоружии с готовой и стройной программой. В этом заседании Совета я высказал, что наиболее важным является скорейшее окончание подготовительных работ по крестьянскому делу, так как вопрос об устройстве быта крестьян является бесспорно наиболее жизненным и насущным.

Ввиду этих суждений уже в середине апреля был приготовлен для внесения в Государственную Думу целый ряд законопроектов по различным отраслям государственного управления и была разработана подробнейшая программа крестьянского преобразования, изложенная в виде вопросов. (Но вопросы к обсуждению — еще не готовая программа. — А. С.) Этот труд и послужил Столыпину для составления закона 9 ноября о крестьянском преобразовании с внесением в него, к сожалению, принудительного уничтожения общины для создания полу — если не совсем — бесправных крестьян — частных собственников. Так как каждое представление нужно было доставить в Государственную Думу в нескольких стах экземплярах по числу членов, то шутили, что мое министерство приготовило для Думы целый поезд представлений» (курсив Витте. — А. С.)¹⁹.

С этим совпадает и сообщение клеврета премьера П. П. Менделеева:

«Покончив с разработкой Основных законов и сметных правил, которые удостоились высочайшего утверждения 6 марта, Витте весь отдался подготовлению к приближающейся встрече с Государственной Думой <…> он бодро с интересом ждал новых битв уже на парламентской арене. Настроение было приподнятое, несмотря на то что его надежды на законопослушную крестьянскую Думу рушились. Витте здесь жестоко ошибся. Как известно, он был убежден, что земельное крестьянство — главный оплот русского государственного строя… Поэтому изданный под его руководством избирательный закон (это неточно, решающее слово произнес царь на петергофском совещании. — А. С.) был так составлен, чтобы обеспечить представителям этого крестьянства преобладающее большинство в Думе. На деле вышло иное. Дума выявлялась левой, кадетской. Крестьянство не могло устоять перед заманчивыми земельными посулами кадетов. Как это ни огорчало Витте, он все-таки, по-видимому, рассчитывал установить мирное сотрудничество и с таким составом Думы. <…>

До самой последней минуты ему и в голову не приходило, что государь решится расстаться с ним в столь важный момент встречи правительства с только что народившимся народным представительством. Да и все мы, все, кого я встречал, никто даже и мысли не имел о близкой опале премьера»²⁰.

За три дня до отставки Витте продолжал говорить в Совете министров, как нужно будет правительству держать себя по отношению к Думе, и, по словам Гурко, с обычным оптимизмом «высказывал убеждение, что сговориться с ней все-таки можно будет без особого труда». «А тем временем, — добавлял Гурко, — в Собственной Его Величества канцелярии уже составлялся прощальный рескрипт Витте».

Увидев себя уволенным вместе с Дурново, Витте, как выразился Гурко, пришел в бешенство. Дурново и вовсе не ожидал отставки. «У него не было никаких оснований думать, что близок час потери им власти, — писал Гурко. — У государя он неизменно встречал приветливый прием и выражение ему доверия; с обоими братьями Треповыми он был в лучших отношениях… Конечно, он хорошо знал, как к нему относится общественность, и, несомненно, ожидал неприятной встречи с Государственной Думой. Но со всем этим он мечтал успешно справиться. Усиленно готовился он к этой встрече и еще накануне говорил П. М. Кауфману (будущему министру народного просвещения. — А. С.): „Вот они (депутаты) увидят, какой я реакционер“. План его состоял в развитии перед Государственной Думой целой программы либеральных мероприятий, подкрепленной немедленно вслед за этим внесенным на обсуждение Государственной Думы соответствующими законопроектами».

Передавая министерские дела Гурко, Дурново признал, что случившееся для него «большой удар», и утешился лишь, сказав на прощание: «…а Витте-то вот злится на то, наверное, что мы с ним вместе уволены»²¹.