Государственная Дума Российской империи, 1906–1917 гг.

Вслед за тем были уволены все члены первого российского кабинета. К власти пришло правительство Горемыкина — Столыпина. Позиция последнего известна. А позиция нового премьера какова?

Позиция Горемыкина сводилась к тому, чтобы до созыва Думы решить вопрос о земле так, чтобы и щели в нем не оставалось для происков оппонентов, недругов царя, чтобы все крестьянские ожидания земли связывались с именем императора, с царской милостью, а не с Думой: «Если нужно будет землеустройство, то пусть оно будет, как и в 1861 году, исходить от императорской власти».

А если это не сделать немедленно, то уже Дума сама это свершит и ее придется «взять в штыки». Так ведь и случилось через два месяца. В этом смысле напоминание об Александре II приобретает особое звучание. Царь-освободитель пошел на отчуждение значительной части помещичьих земель в пользу крестьян, хотя и за выкуп, может ли решиться Николай II повторить и завершить дело деда? Фактически Особое совещание, как выше указывалось, дало ему право на подобное отчуждение земель «за справедливое и приличное вознаграждение». Но царь на этот шаг не решился. Его колебания в важнейшем, решающем вопросе приобрели характер хронического неизлечимого недуга. В некоторых выступлениях перед крестьянами накануне созыва Думы он заявлял, что решит этот вопрос вместе с их представителями в Думе. Он обещал таким образом учесть интересы крестьянского мира как бы самому вместе с миром, как принято говорить, решить трудный вопрос. Даже выступая перед дворянами, царь им признавался, что более всего его «беспокоит вопрос об устройстве крестьянского быта и облегчении земельной нужды трудящегося крестьянства»²².

Близкие к Николаю лица говорили, что в апреле 1906 г. царь делал ставку на крестьян, был уверен в их длительной, на перспективу, поддержке. Но земли давать им не хотел. «Эта Дума сменится крестьянской…», царь, когда ему сказали, что Дума и затем (то есть следующая) будет крестьянскою, выказал на это удовольствие, ведь крестьяне его так любят.

На это ему сказали, что крестьяне потребуют землю. Ответ царя был: «Тогда им покажут шиш». На это ему возразили: «Они взбунтуются». Ответ царя: «Тогда войска их усмирят». Похоже, что любовь та была без взаимности, потому и радости не принесла никому. Характерно резюме лиц, осуждавших проблему в салоне Богданович: «Не понимает царь своего положения, не понимает, что доживает царем последние дни». Запись за 1 апреля. Информатором был В. А. Грингмут — глава черных сотен Первопрестольной. Вот какие опоры были у государя императора. Могут возразить, мол, это все слухи, сплетни, а скорее же эхо «больших людей».

Такова была официальная позиция «исторической» власти весной в марте — апреле 1906 г. На заседаниях кабинета Витте (оказавшихся последними) в присутствии императора обсуждается «Программа вопросов (только вопросов!), вносимых на рассмотрение Государственной Думы», ставшая своего рода политическим завещанием виттевского кабинета. Программы, как видим, нет, есть перечень вопросов для обсуждения, но в них именно аграрный вопрос изложен с наибольшей подробностью, с тремя основными направлениями предстоящих действий: уравнение крестьян в правах с другими сословиями, индивидуализация крестьянского землевладения и изыскание способов удовлетворения крестьянской нужды в земле. Помимо этого в программу были включены лишь предложения Министерства юстиции (о преобразовании местного суда), Министерства финансов (о введении подоходного налога). В программе упоминались также законопроекты по рабочему вопросу. Предложения других ведомств в программу не были включены. Крестьянскому, частично и рабочему вопросу в ней было отведено главное место. Перед нами пока только декларация о намерениях — о предстоящих действиях, обсуждаются, намечаются, выбираются направления, а решения еще впереди.

Весьма характерна в этом по существу ключевом вопросе позиция вице-министра внутренних дел, статс-секретаря Крыжановского, Витте его ценил, к его знаниям прибегал уже не раз (проекты ряда важнейших законов готовил Сергей Ефимович). В обществе даже называли Крыжановского «ставленником», клевретом Витте (что явно преувеличивало степень их близости). Характерно другое, что Столыпин оставил при себе Крыжановского. И вот как оценивает ситуацию этот «непотопляемый» товарищ министра.