Государственная Дума Российской империи, 1906–1917 гг.

Решался в эти дни и вопрос о том, где «лучшим людям» заседать. Была образована комиссия по осмотру всех больших залов (Дворянского собрания, филармонии) и даже дворцов (Гатчинского, Таврического и др.), чтобы выбрать временные помещения для заседаний Думы, а затем построить специальный думский комплекс. Но вопрос о сооружении последнего был снят по ознакомлении с Таврическим дворцом, который как нельзя лучше подошел для этих целей.

Дворец, в котором собрались размесить первое русское представительное собрание, был построен Екатериной II для знаменитого Потемкина, «князя Таврического», в неоклассическом стиле, введенном в России архитектором Камероном, по проектам которого воздвигнуто большинство крупных зданий в Петербурге в конце XVIII и в начале XIX в. Таврический дворец, один из лучших в столице, расположенный среди обширных садов, был свидетелем многих легендарных празднеств, устраиваемых тайным супругом царицы, позже дворец являлся резиденцией императора Александра I, но уже больше полувека он оставался незанятым и его великолепные залы употреблялись для торжественных исторических выставок, а сады были открыты для гуляния публики. Там зимою сооружались ледяные горы и каток на озере. Несколько раз в неделю небольшой кружок лиц, состоящий из членов императорской фамилии и их гостей, собирался там.

Таково было это место, связанное с яркими воспоминаниями о былых днях и предназначенное теперь для заседаний первой русской Думы; переделки, произведенные для того, чтобы приспособить потемкинский дворец к новому использованию, только немного изменили его, и, хотя некоторые удобства, свойственные другим европейским парламентам, отсутствовали, все же помещение, предоставленное депутатам русского народа, имело весьма импозантный вид.

Зал полуциркулярный с огромными окнами, намеченный для заседаний Думы, служил раньше зимним садом и был громадных размеров: внутреннее его устройство было скопировано с французской палаты депутатов; приподнятая трибуна председателя возвышалась над местом оратора, и оба находились напротив того амфитеатра, в котором были размещены кресла депутатов. Министерские места не были, однако, расположены в первом ряду, как во Франции, но направо от председательской трибуны, лицом к депутатам. Были ложи для высочайших особ, дипломатического корпуса, членов Государственного Совета и ложи прессы. (В царской ложе император никогда так и не был. Его примеру следовали члены императорской фамилии. — А. С.)

Отметим и запомним эти детали. Устройство зала, в котором происходят заседания, и внешняя форма дебатов оказывают большое влияние на работу. Когда образовалась Дума, правительство очень желало ввести порядки, принятые в земских собраниях. Царь-освободитель, образуя их, несомненно, полагал, что они явятся эмбрионом будущего политического представительства нации. Земские собрания не имели трибун; члены заседания, произнося речь, говорили с места, обращаясь лицом к председателю, а не к собранию, как это принято в английской палате общин. В результате ораторы не имели возможности наблюдать за впечатлением, которое производит их речь, и дебаты носили характер чрезвычайно спокойный, как бы домашний. Если бы такой же порядок был принят в Думе, многие присутствовавшие в заседаниях члены, бывшие гласные (выборные члены земских собраний и городских дум в Российской империи со второй половины XIX в.) земства, сообщили бы своим коллегам свойственную им умеренность в ораторских выступлениях. Всем известно, что самый факт произнесения речей с трибуны вызывает у оратора прилив красноречия, которое часто производит глубокое впечатление на аудиторию, некоторые современники даже писали, что, будь вопрос о методе произнесения речей выдвинут на первый план в Думе 1906 г., известные лица, обладающие демагогическими склонностями, не имели бы успеха среди более серьезных и умеренных депутатов.

Любопытно отметить, что правительство само виновато в этих печальных последствиях, пишет А. Н. Извольский²⁷.

Перед открытием Думы один из крупнейших чиновников — А. Ф. Трепов (статс-секретарь Государственного Совета, позже был несколько недель председателем Совета министров) был отправлен по всем европейским столицам с целью изучения порядка различных парламентских заседаний. Трепов вернулся из своей поездки с готовым планом, основанным на том, что он наблюдал в Париже, и это было принято правительством без всякой критики. Очень простая мысль о продолжении порядка, уже практиковавшегося земскими собраниями, не пришла в голову русским бюрократам, или, точнее сказать, их нерасположение к этим собраниям, которые они рассматривали как рассадник революции, побудило их пренебречь этим порядком.

В этом деле, как — увы — во многих других, русская бюрократия проявила отсутствие понимания не только психологии представительных собраний вообще, но даже духа своего собственного народа. Столкновения между бюрократическим правительством и народным представительством начались, как известно, с первых же заседаний Думы и повели к ряду конфликтов.