Государственная Дума Российской империи, 1906–1917 гг.

Энергичным, хозяйственным крестьянам открывались широкие возможности: освобожденные от выкупных платежей — единственного крупного прямого налога, от большинства правовых ограничений, от власти «мира», они получали возможность широкого кредита в Крестьянском банке под залог своих надельных земель и могли приобретать, на льготных условиях, в дополнение к своим прежним владениям новые участки из земельного фонда. Этот фонд состоял не только из удельных, казенных или кабинетных земель, очень многие частные владельцы, которые не могли поддерживать своего хозяйства или испугались аграрных волнений, в ускоренном порядке продавали свои имения Крестьянскому банку.

Земельная реформа задумывалась не в виде разрушения жизнеспособной части крупного землевладения (культурных хозяйств) и не в виде «благотворительной» прирезки земель всем крестьянам без разбора, а в виде поддержки, поощрения хозяйственных элементов крестьянства. Им, как опоре государственного хозяйства, отдавалось предпочтение перед уравнительным и благотворительными соображениями. Так задумывалось, но не все, далеко не все осуществлялось.

Последствия принятого закона могли сказаться не сразу. Это не был агитационный прием для успеха на выборах, да он на их результатах и не сказался так, как хотелось премьеру. Это было не чем иным, как крестьянской реформой, в корне изменявшей общее положение дел в деревне. Такой закон, как показал опыт, было бы нелегко провести через парламент любой страны.

Заметим тем не менее, что основная цель аграрной реформы была все же политическая. Был задуман «поход на общину», вынесение ей смертного приговора, раздробление крестьянского солидарного мира, его атомизация. Особенно наглядно это видно из истории законопроектов об общине (земельном союзе и о волостном земстве), возникших одновременно с проектом о хуторизации, так и оставшимся на бумаге. Принятие закона о хуторизации требовало одновременного определения судьбы общины, то есть тех крестьян, которые ей остались верны, на хутора и в отруба выделяться не пожелали. Столыпин признавал, что общину не следует уничтожать там, где она оказалась жизнеспособной, но в правовом отношении вопрос о «жизнеспособной общине» оказался нерешенным, хотя первоначально премьер намеревался это сделать. По-видимому, возобладала все же мысль, что и «жизнеспособная община» обречена на скорое исчезновение.

Этот вопрос заслуживает специального рассмотрения, ибо речь идет о судьбах десятков миллионов крестьян. Товарищ Столыпина по Министерству внутренних дел Гурко вполне ясно определил земельную политику правительства на заседании Думы еще в мае 1906 г.: «Должны отпасть все ограничения права собственности на надельные земли, которые были установлены для исправного погашения выкупного долга». По настоянию Гурко Совет министров одобрил 6 июня и внес в Думу 10 июня проект, разработанный совместно ведомствами внутренних дел и землеустройства, но целиком основанный на трудах Особого совещания Гурко (январь-март 1906 г.). Связь этих трудов с трудами Особого совещания Витте 1902–1905 гг. несомненна. Законопроект был гораздо полнее Указа 9 ноября 1906 г. и Закона 15 июня 1910 г., одобренного уже Третьей Думой, так как он не только открывал двери к крестьянской единоличной собственности, но и придавал более рациональный характер общине там, где она была жизненна. Предлагалось выделить земельные общества, то есть превращенные в свободные земельные союзы бывшие общины, из местного управления, оставив за ними исключительно заведование делами, относящимися к землевладению, и вручить руководство ими выборным земельным старостам, обязанным отчетностью только перед обществом и не состоящим в подчинении местным властям. Общество, «мир», становилось частноправовым союзом, каждый член которого мог требовать выдела своей доли земли или уплаты денежной компенсации. То, что относилось к единоличной собственности выделенных или сведенных к одному месту наделов, вошло в Указ 9 ноября. И только переход в собственность наделов общин, где в течение 24 лет переделов не производилось, не был в нем предусмотрен.